Труд есть отец производства, а земля его мать.

У. Петти[1]

Стремление к преодолению фатализма жесткой зависимости русской цивилизации от сурового климата, резко обострилось с появлением в России первых признаков капитализма. Это стремление подталкивало прогрессивных деятелей того времени обратиться к трансформации другого фактора экономического роста – труда. Так популярный в те годы К. Кавелин находил причины бедственного положения России именно в крепостном праве - «несвободном труде»[2]. Наглядные подтверждения тому давал М. Покровский, который, в частности, приводил пример помещика, которому работники на барщине обходились в 1,7 раза дороже, чем вольнонаемные[3]. «Барщинное хозяйство — одна из невыгоднейших форм сельскохозяйственного производства, в один голос твердили едва ли не все «сознательные» помещики кон­ца николаевского царствования»[4]. Массовой убыточности помещичьих хозяйств противопоставлялись буржуазные, которые в конце 1830 г. в среднем уже давали 15-20% прибыли, а некоторые до 57% на оборотный капитал. При этом производительность труда в последнем хозяйстве была почти в 2 раза выше, чем «при самой усиленной барщине»[5]. Кавелин попытался даже определить, что теря­ет русское народное хозяйство от крепостной зависимости и «по самому умеренному исчислению» он определил ежегодный убыток «по крайней мере, в 96¹/₂ млн. руб. сер.»[6], что было эквивалентно примерно 60% всех Государственных доходов России[7].