География

Есть один факт, который властно господствует над нашим многовековым историческим движением, который проходит через всю нашу историю, который содержит в себе, так сказать всю ее философию, который проявляется во всех эпохах нашей общественной жизни и определяет ее характер, который является в одно и то же время и существенным элементом нашего политического величия, и истинной причиной нашего умственного бессилия: это – факт географический.

П. Чаадаев,1837 г.[1]

История России есть история преодоления географии России.

И. Солоневич[2]

«Американская свобода, как и американское богатство, определяются американской географией - наша свобода и наше богатство ограничены русской географией», - отмечал И. Солоневич, бедность России не имеет никакого отношения к политическому строю, «она обусловлена тем фактором, для которого евразийцы нашли очень яркое определение: географическая ОБЕЗДОЛЕННОСТЬ России»[3]. Используя классификацию Ф. Броделя, Россию можно отнести к тем периферийным зонам, в которых, по словам известного французского историка, «жизнь людей напоминает Чистилище или даже Ад. Достаточным условием для этого является просто их географическое положение»[4].

На одну из главных причин этой обездоленности периферийных зон указывал еще в XIX в. немецкий политэкономист Е. Дюринг «Страна слишком слаба и бедна, что бы быть в состоянии покупать в значительном количестве произведения далеких промышленных областей. То, что она может предложить взамен, хотя на отдаленном рынке имеет высокую цену, но на месте производства низкую, потому, что главная составляющая часть цены поглощается транспортом и торговым посредничеством. Примените к чисто земледельческому государству закон расстояния и транспорта и вы увидите, что оно не в силах при помощи своей торговли выйти из своего состояния…»[5].

Это определяющее отличие России от ее конкурентов проявлялось, прежде всего, в огромных масштабах страны и крайне ограниченной длине ее береговой линии, что фактически отрезало Россию от использования самого дешевого и масштабного вида транспортного сообщения того времени. Например, в США в начале XIX в. сенатор Д. Уэбстер отмечал, что перевозка железа в Филадельфию из Швеции (за 4000 миль), обходится в $8 за тонну, что не больше стоимости его транспортировки по суше на расстояние всего в 50 миль[6]. В России XVIII в. путь от Москвы до Иркутска занимал 6 месяцев, для сравнения - из Европы в США по морю - 1 месяц. Торговые караваны Москва-Пекин и обратно, преодолевали маршрут за три года.

При расчете длины экономически эффективной береговой линии России, следует принимать во внимание, что северные порты России слишком удалены от основных обитаемых и производящих территорий страны - от Москвы и Петербурга, например, Архангельск - более чем на 1000 км., к тому же его порт замерзает на полгода; незамерзающий за Полярным Кругом Мурманск - почти на 1500 км., железная дорога к нему будет проложена только во время Первой мировой войны. Поэтому при расчетах для начала XX века их можно не учитывать.

Отношение длины береговой линии к площади страны, км/тыс. км²,[7]

Европейская Россия обладала самой короткой эффективной береговой линией, но и она была еще больше ограничена тем, что на Балтийском побережье Россия обладала - только одним незамерзающим портом – Либава. В свою очередь, от Черноморских портов до выхода в океан дистанция около 4 тыс. км., через не всегда дружелюбные проливы, а до центров современной цивилизации Германии и Англии почти 6 тыс., что сопоставимо с расстоянием от Европы до Америки. «Безнадежная удаленность от открытого моря, характеризующая Россию, лишила ее удобного положения для накопления материальных благ», - констатировал в 1897 г. американский геополитик А. Мэхэн[8].

Удаленность от открытого моря привела и к тому, что морской торговый флот России к Первой мировой войне, по сравнению с конкурентами, находился еще в зачаточном состоянии и 95% русского экспорта из портов Черного моря осуществлялось на иностранных судах.

Рост торгового флота, млн. бр. рег. т.[9]

Спасением могли бы стать реки, которые в Европе и других странах мира являлись естественными путями сообщения. Л. Мечников посвятил роли рек в историческом развитии человека целую книгу: «Цивилизация и великие исторические реки. Географическая теория развития современных обществ» (1924). Однако и здесь положение России было несопоставимо хуже по сравнению с европейскими соседями. Как замечал М. Салтыков Щедрин: «Россия страна земледельческая, и уж как-то чересчур континентальная. Растянулась она неуклюже, натуральных границ не имеет; рек мало, да и те текут в какие-то сомнительные моря».

Действительно 17% бассейна рек Европейской России относится к Белому морю и Северному океану, 14% - к Балтийскому, 25% – к Черному и Азовскому морям и 44% - к «Каспийскому тупику»[10]. Мало того гидрологический режим Европейской России отличается ярко выраженной спецификой. У гидрологов имеется даже особое выражение «реки русского типа», подразумевающее смешанный характер питания (дождевое и снеговое) с преобладанием снегового. В связи с этим в весенний сезон расход воды резко усиливается, наступает половодье, часто приводящее к драматическим последствиям - 2/3 стока приходится на 2-3 месяца весеннего половодья, в конце лета реки заметно мелеют, затрудняя судоходство, многоводными могут быть 2-3 года подряд, а маловодье может отмечаться на протяжении 6-7, иногда 15-20 лет подряд[11].

Иная картина наблюдается в странах Западной Европы, где цельный вес снегового питания минимален в связи, с чем весенние половодья там — явление чрезвычайно редкое. К тому же реки на Западе (за исключением Скандинавии) практически не замерзают, в то время как речные артерии Европейской России длительное время (от 3 до 7 месяцев) скованы льдом. Только способность воды расширяться при приближении ее температуры к 0° С ежегодно спасает Россию от промерзания ее рек до дна[12]. Даже впадающие в Черное море – Дунай, Днестр, Дон и все Азовское море до Керчи, а Каспийское море к северу от Брянской косы в начале ХХ в., по словам С. Витте, неизменно замерзали каждый год[13]. О месте речного транспорта в транспортной инфраструктуре России говорит тот факт, что к 1913 г. грузооборот железных дорог превысил речной в 6 раз.

Появление железных дорог действительно кардинально изменило ситуацию. Вот как описывал свой путь в 1898 г. из Петербурга во Владивосток один из первосторителей транссибирской магистрали Н. Гарин: «[Мы] ехали эти 72 версты ровно сутки, без сна, на отвратительных перекладных, платя за каждую тройку по 45 рублей… На эти деньги, по железной дороге в первом классе, мы сделали бы свыше трех тысяч верст… За перегон в двадцать верст [плата] - 5-10 рублей, т.е. в 50 раз дороже, чем по железной дороге. А сколько времени пропадает: два часа ищут, два запрягают, два едут, и опять такая же история. В результате скорость 3 версты в час, а на сутки и того меньше, потому, что дни и недели в дороге нельзя же проводить совсем без сна…»[14].

Железные дороги буквально вдохнули жизнь в центральные и отдаленные регионы страны, например, вследствие подвоза хлеба по железной дороге цена на степную рожь в Смоленской губернии в конце XIX в. не поднималась выше 7 рублей, не будь железной дороги, писал А. Энгельгардт, рожь достигла бы, как в прежние годы, 12 рублей[15]. Рис, производимый между Семипалатинском и Томском, из-за отсутствия железной дороги стоил всего 45 коп. за пуд, в то время как в центральной России доходил до 4-6 руб. за пуд[16]. Именно благодаря железным дорогам стало возможно промышленное развитие России.

Однако и железные дороги не всегда были панацеей: Например, заводы Петербурга и Риги, не смотря на наличие железных дорог, были вынуждены вплоть до Первой мировой войны потреблять иностранный уголь поставляемый, большей частью из Германии и Англии ~ за 2000 - 3000 км., но морем[2]. Высота транспортных расходов была одной из основных причин того, что, например, стоимость угля, при производстве хлопчатобумажного текстиля около 1910 г., согласно Г. Кларку, в России была почти в 3 раза выше, чем в Англии и в - 2, чем в США[17].

* * * * * *

* * * * * *

* * * * * *

Климат

Британия получила свое процветание и политическую стабильность благодаря своему климату

Д. Сэндбрук, английский историк [18].

Роковая страна, ледяная,

Проклятая железной судьбой,

 — Мать Россия, о родина злая,

Кто же так подшутил над тобой?

А. Белый

То, что российский климат самым коренным образом отличается от европейского, отмечал уже в 1553 г. Р. Чанселлор, первый англичанин, прибывший в Россию: «По моему мнению, нет другого такого на­рода под солнцем, у которого были бы та­кие же трудные жизненные условия… Я не знаю такого края вокруг нас, где человек и животное выдержали бы все это»[19]. Спустя почти триста лет в 1839 г. появится одна из лучших книг о России, написанная А. де Кюстином: «Климат здесь угнетает животных, как деспотизм угнетает человека. Природа и общество словно бы объединили свои усилия, чтобы сделать жизнь как можно более трудной. Когда задумываешься о том, каковы исходные данные, послужившие для образования такого общества, то удивляешься только одному: каким образом народ, так жестоко обделенный природой, сумел так далеко уйти по пути цивилизации»[20]. У. Буллит, первый американский посол в СССР в 1930 г. напишет: «За климат…(русские) выплачивают немыслимый ростовщический процент, в виде издержек за зимние погодные условия»[21].

Климат обуславливает и предопределяет практически все аспекты человеческой деятельности. Но нас, прежде всего, интересуют темпы и объемы накопления капитала, какую же роль играл климат в этом вопросе?

В аграрной стране основным источником капитала является прибавочный продукт, который дает выращивание биомассы. Естественная продуктивность последней определяется, главным образом, сочетанием в определенных пропорциях и последовательности солнца, тепла и воды.

Для наглядного представления воздействия климатических факторов на урожайность, русско-немецкий ученый В. Коппен в конце XIX - начале ХХ вв. создал карту классификации климата, которая, не смотря на появление более точных современных агроклиматических моделей, пользуется популярностью и сегодня. Основное ее достоинство заключается в том, что она дает комплексную наглядную характеристику климатических зон, сочетающих в себе показатели среднегодовых и месячных температур, и осадков, с учетом сезонности.

Карта классификации климата В. Коппена (Северное полушарие)[22]

Согласно классификации В. Коппена основная часть Средней Европы, Японии, востока США и Китая, южная оконечность Скандинавии относятся к категории Cf – теплого умеренного климата (-3º < Tmin < +18º). Россия целиком находится в зоне Df – снежного климата (Tmin ≤ -3º)[3]. На территории Российской империи к климату Средней Европы в какой-то мере приближался только Крым и узкая полоса в районе Предкавказья, относящиеся к категории Dfa.

Граница между Россией и Европой была задана жестко, но не столько естественными препятствиями, сколько климатом и проходила почти точно по западной границе европейской зоны Dfb или по изотерме января - 4º.

Карта и классификация В. Коппена конечно дают лишь общее наглядное представление о проблеме, что при переходе к конкретике требует существенных уточнений, например:

Для устойчивого урожая необходимо не менее 700 мм осадков, в России таких фрагментарных территорий было около 1%. В основных сельхозрегионах, таких например, как Ставрополь или Белгород всего порядка 470 мм. Для сравнения: в США земель со средним увлажнением 700 мм. осадков около 60% территории. Кроме этого осадки должны выпадать в строго определенных пропорциях и последовательности. В России это редкость. Например, в Подмосковье при среднегодовом общем количестве осадков до 600 мм., количество наиболее значимых для сельского хозяйства летних осадков составляет всего 180-240 мм.

Карта январских изотерм и годовых осадков Европейской России 1900 г.

[6] The Great Speeches and Orations of Daniel Webster June 13, 2004  [eBook #12606] http://www.gutenberg.org/files/12606/12606.txt