Восточный фронт можно было спасти… Если бы Робинс добился в Вашингтоне успеха, возможно, успешной была бы и формула Троцкого «ни войны, ни мира». Брестский мир мог остаться неподписанным.
Д. Дэвис и Ю. Трани[1].
Октябрьская революция 1917 г. привела союзников по Антанте в состояние шока. В России на глазах у Запада происходило нечто совершенно невероятное. Ощущения европейцев наглядно передавали слова У. Черчилля: «В начале войны Франция и Великобритания во многом рассчитывали на Россию. Да и на самом деле Россия сделала чрезвычайно много. Потерь не боялась, и все было поставлено на карту… Но Россия упала на полдороге, и во время этого падения совершенно изменила свой облик. Вместо старого союзника перед нами стоял призрак, не похожий ни на что существовавшее до сих пор на земле. Мы видели государство без нации, армию без отечества, религию без бога... Как раз в тот момент, когда наиболее трудный период миновал, когда победа была близка и бесчисленные жертвы сулили наконец свои плоды, старая Россия была сметена с лица земли, и вместо нее пришло к власти «безымянное чудовище», предсказанное в русских народных преданиях…»[2].
Потрясенные правящие круги Запада не сразу смогли определиться со своим отношением к новой России. «Плохо осведомленные о положении дел, мало разбирающиеся в сложной конъюнктуре русских отношений, иностранные политики, - отмечал С. Мельгунов, - шли по извилистым тропам»[3].
Позицию американского президента В. Вильсона передавал его помощник Э. Хауз: «Я по крайней мере, чувствую себя правым, когда советую, что буквально ничего не должно быть сделано, прежде чем мы не выразим нашего сочувствия усилиям России объединиться на почве окрепнувшей демократии и не предложим нашей финансовой, промышленной и моральной поддержки любым возможным способом»[4].
Однако позицию президента разделяли лишь немногие. Американский представитель Р. Робинс в январе 1918 г. в этой связи замечал: «На протяжении многих дней я был единственным наделенным полномочиями американцем — уверен, что и единственным среди союзников, — видевшим во всем большевистском правительстве какую-то возможность спасения…»[5].
Англия отозвала своего посла, «его заместителем остался Локкарт, который первоначально явился горячим противником интервенции и сторонником соглашения с Советской властью. Эта политика Локкарта находила поддержку в лице представителя французской миссии в России капитана Садуля, который также стремился к сближению с советской властью; в течение февраля и марта ему удавалось в значительной мере нейтрализовать влияние своего посла Нуланса...[1] Все эти три лица, т.е. Садуль, Локкарт и Робинс, стремились добиться от своих правительств признания Советской власти, так как этим они думали удержать ее от подписания Брестского мира»[6].
При этом, прежде чем стать неофициальным американским представителем, Робинс, несмотря на прямой запрет президента, на свой риск продолжал вести предварительные переговоры с Троцким. Робинс, как и Садуль, назвал большевистскую революцию «кардинальнейшим моментом в жизни всего мира»[7].
Остальными участниками событий двигали более прагматичные мотивы: над британскими политиками довлел страх германо-русского сближения, к которому могла подтолкнуть слишком настойчивая антибольшевистская политика. Именно поэтому министр иностранных дел Великобритании А. Бальфур заявлял, что внутренние дела России, если они не связаны с войной, Великобритании не касаются. Выбор в пользу большевизма - дело самой России, а не Великобритании. Нежелательно ни полное признание, ни разрыв отношений...[8].
«Я придерживаюсь четкого мнения, - продолжал Бальфур, что нам выгодно как можно дольше воздерживаться от открытого разрыва с этой безумной системой. Если это означает дрейфовать по волнам, значит, я сознательно выбираю дрейфующую политику...»[9]. Большевики, пояснял Бальфур, «не собираются воевать с Германией и, возможно, ни с кем другим. Зачем толкать их в руки Германии?»[10]
Спустя более полувека посол Великобритании в СССР К. Кибл прокомментировал английскую политику того времени следующим образом: «Правительство Ленина рассматривалось как не более чем мимолетная стадия политического развития России». Первым делом предстояло выяснить: «Если большевики полны решимости заключить мир, можно ли было повлиять на условия мира, чтобы свести к минимуму ухудшение дел союзников? Если большевистская власть была еще не полной, могли ли русские офицеры, известные враждебностью к большевикам, быть побуждены способом денежной и вещественной помощи к продолжению борьбы?»[11]
Именно поэтому, как писал Локкарт: «Инструкции у меня были самые неопределенные. Я нес ответственность за установление отношений. Я не должен был иметь никаких полномочий». «Однако, кроме того, — пишет К. Кибл, - при назначении Р. Локкарта ему были поставлены две основные задачи: мешать ходу переговоров (Брестских) и собирать информацию о мощи и перспективах большевистского правительства»[12].
Британский представитель работал профессионально и, как пишет Кибл, отношения между Локкартом и Троцким стали настолько близки, что «мало кто из послов ее величества в Советском Союзе имел счастье установить»[13]. Их, очевидно, сближал одинаково прагматичный подход к решению проблемы: Локкарт «настаивал на том, что сотрудничество союзных держав с Лениным должно базироваться не на любви, а на расчете»[14]. Троцкий в свою очередь утверждал, что «взаимоотношения (с союзниками) можно построить на послевоенных взаимных коммерческих интересах, а не на платонических симпатиях к русскому народу, в которых меня хотят убедить американские империалисты»[15].
Локкарт считал, что В. Ленин понимал общность российских и союзнических интересов перед лицом германской угрозы: «В настоящее время большевистское правительство не одобряет идею разрыва отношений с Англией, Доказательством этого является его нежелание сделать достоянием гласности наши интриги в этой стране, о которых ему хорошо известно»[16]. Однако, указывал британский представитель, Ленин опасался союзнической интервенции, «убежденный, что их настоящая цель — уничтожение системы Советской власти», он хотел получить гарантии будущего признания[17].
В американском представительстве мнения разделились: Глава военной миссии У. Джадсон и руководители миссии Красного Креста полагали, что большевики, взяв власть, перестали быть немецкими шпионами и превратились в оборонцев, а их полупризнание поможет восстановить фронт. Генконсул М. Саммерс наоборот призывал однозначно и публично отказать Советам в признании. В итоге победила третья точка зрения — посла Д. Фрэнсиса, предлагавшего не делать ничего в ожидании неизбежного со дня на день падения большевистского режима[18].
Угроза подписания Брестского мира активизировала мысль посла, и уже23 февраля Фрэнсис в письме своему сыну уточнял цели своего пребывания в России: «Сепаратный мир явится тяжелым ударом по союзникам, но если какая-либо часть России откажется признать право большевистского правительства заключать такой мир, я постараюсь установить контакт с нею и помочь восстанию»[19].
[1] Ж. Садуль вскоре сам стал коммунистом и во Франции был заочно приговорен к смертной казни, позднее оправдан Военным советом. (Нуланс Ж… (Голдин В.И.. с. 108-109.))
[1] Дэвис Д.Э., Трани Ю.П... с. 222, 223
[2] Черчилль У…, с. 133.
[3] Мельгунов С. П. Трагедия адмирала..., с. 114.
[4] Запись 2.01.1918. (Хауз…, т.2, с. 250.)
[5] Робинс 21.01.1918. Robins Papers, box 13. WSHS. (Дэвис Д.Э., Трнаи Ю.П.. с. 207.)
[6] Какурин Е.Е., Вацетис И.И…, с. 17.
[7] Робинс, Дневник, 14.11.1917, 15.11.1917, Robins Papers, box 42, WSHS; R. H. Bruce Lockhart, British Agent, NY, 1933, p. 222 (Дэвис Д.Э., Трани Ю.П.. с. 140-141)
[8] Бальфур Уайзмену, 22.02.1918, N 52, Balfour Papers, BM (Дэвис Д.Э., Трани Ю.П.. с. 235)
[9] Заседание военного кабинета N 295, 10.12.1917, PRO (Дэвис Д.Э., Трани Ю.П… с. 181-182)
[10] Заседание военного кабинета N 295, 10.12.1917, PRO (Дэвис Д.Э., Трани Ю.П… с. 181-182)
[11] Keeble C…, p. 14, 15.
[12] Keeble C…, p. 21.
[13] Keeble C…, p. 20.
[14] R. H. Bruce Lockhart, British Agent, NY, 1933, p. 199 (Дэвис Д.Э., Трани Ю.П.. с. 235-236)
[15] Дэвис Д.Э., Трани Ю.П.. с. 156-157
[16] Локкарт Министерству иностранных дел 2.02.1918. Foreign Office, 371, vol. 3298. ( в кн. Ротштейн Э., Указ. соч., с. 84)
[17] Локкарт Министерству иностранных дел, вложение 1, 23.04.1918, PWW, 48: 39 (Дэвис Д.Э., Трани Ю.П.. с. 264)
[18] Дэвис Д.Э., Трани Ю.П…, с. 6.
[19] Francis G. Russia from the American Embassy. N. Y., 1921, p. 236 (Уткин А.И…, с. 506)