Большую часть времени они говорили о войне, и я слышала, как неряшливые солдаты в ветхих мундирах и рабочие в дрянных костюмах требуют «проведения мирной конференции», «заявления Антанты о целях войны» и «публикацию тайных договоров»…
Б. Битти, 1917 г.[1]
На другой день после свершения буржуазно-демократической революции – 2 марта 1917 г. П. Милюков, занявший пост министра иностранных дел Временного правительства, выступил с программной речью перед Советом рабочих и солдатских депутатов. В ней он громил царское правительство, указывая, что оно было неспособно вести войну до победного конца, но теперь после революции народный энтузиазм объединит все живые силы страны, дабы сокрушить немцев[2]. Выступление Милюкова было оформлено в официальное обращение Временного правительства к народам России и опубликовано 7 (20) марта[3].
14 (27) марта с прямо противоположным заявлением, о целях войны, выступил Петроградский Совет. В своем манифесте«К народам всего мира» Совет провозглашал принципы «революционного оборончества» — «защита фронта есть защита революции» и отказа от империалистических целей войны — «за всеобщий мир без аннексий и контрибуций на основе права наций на самоопределение»[4].
В ответ на манифест, в статье от 22 марта, П. Милюков объявил «мир без аннексий и контрибуций» как «германскую формулу, которую кое-кто пытается подсунуть международным социалистам»[5]. Вопрос мира, утверждал Милюков, должно решить Учредительное собрание в «тесном единении с союзниками». А до этого «воля народная» будет проводиться Временным правительством «при полном соблюдении обязательств, принятых в отношении наших союзников».
Окончательно программа социалистических партий была утверждена в конце марта - начале апреля на Всероссийском совещании Советов. «Эта программа выражалась словами: мир, земля и хлеб…, как непреложная программа революции, не выполнить которую было нельзя… - отмечал видный деятель российского социалистического движения Н. Суханов, - Мир был основным требованием, поглощавшим остальные, превращавшим их в единый, в триединый лозунг революции»[6]. Программа базировалась на лозунге «мир-народам», выдвинутом в соответствии с Манифестом Циммервальдской международной социалистической конференции 1915 г. Манифест говорил об «империалистическом характере» войны и призывал начать борьбу за мир без аннексий и контрибуций на основе самоопределения народов[7].
«Но ясно, - пояснял Н. Суханов, - мир был не только требованием международного социализма и российской демократии, он был не только вопросом жизни и смерти революции. Он был насущнейшим требованием всей страны в целом… Ибо было очевидно: сама революция возникла непосредственно как реакция на неслыханные тяготы войны. Бедная, отсталая, неорганизованная, придавленная царизмом страна не выдержала войны. Ее экономика надорвалась, ее производительные и организационные силы оказались недостаточными для данного объема мирового конфликта…»[8].
Обеспокоенные союзники прислали на Всероссийское совещание Советов 2 апреля своих представителей. От французов выступал М. Кашен «говорил блестяще, кратко, сильно, с подъемом, с волнением, с неподдельным энтузиазмом. Его бурное французское красноречие, его гимн в честь великой революции воскресили романтику первых дней и захватили собрание…» От Англии выступил О'Греди «с той же искренностью, заставившей, между прочим, англичанина вспомнить о боге, которому «рабочий класс всего мира, дети и потомки их в течение многих поколений будут молиться и благодарить нынешнее русское поколение за его великое дело…»»[9].
Однако эти пламенные речи не поколебали уверенности совещания, которое официально сформулировало и закрепило ближайшую программу революции: «Первым же и важнейшим лозунгом революции был мир… Затягивание войны означало всеобщую разруху, гражданскую войну и ликвидацию всех завоеваний»[10].
«Разве не должно было быть очевидным для патриотов, для наших националистов, что продолжение и затягивание войны ради империалистских целей, ради каких бы то ни было приобретений означает бесславную потерю национального достояния, если не гибель государства? – вопрошал Н. Суханов, - Разве не было очевидно, что в дальнейшем надорванные силы поправить нельзя и достигнуть победы при объективно созданной конъюнктуре немыслимо?.. Страна в целом не могла выдержать этой войны. И не продолжение ее, а именно прекращение, именно решительные шаги к миру, именно скорейшее его заключение были самым надежным путем к защите национального достояния, самым верным средством действительной обороны страны…»[11].
Под давлением Совета, Временное правительство было вынуждено скорректировать свою позицию и 27 марта (9 апреля) принять «Декларацию о целях и задачах войны». В ней первое, либеральное правительство попыталось казуистическим образом объединить принципы революционного оборончества и отказа России от империалистических целей войны с требованиями союзников, предлагая «воле народа в тесном единении с нашими союзниками окончательно разрешить все вопросы, связанные с мировою войной и ее окончанием»[12].
В поддержку правительственной «Декларации…», по сообщениям французской прессы, 16 (29) апреля в Петрограде прошла «громадная патриотическая манифестация, организованная Союзом инвалидов войны», свыше 50 000 демонстрантов подошли к Таврическому дворцу, требуя «войны до победного конца»[13].
18 апреля (1 мая) дополнительно, для успокоения союзников, П. Милюков вместе с декларацией, разослал специальную ноту, в которой уверял, что «воодушевление всего народа довести войну до решительной победы становится все более мощным», подтверждала долг России «соблюдать обязательства, принятые на себя по отношению к союзникам». Нота заканчивалась словами: «Передовые демократии найдут способ добиться тех гарантий и санкций (т.е. аннексии и контрибуций – В.Г.), которые необходимы для предотвращения кровопролитных конфликтов в будущем»[14].
Нота, успокоив союзников, привела к прямо противоположному эффекту внутри страны, вызвав массовые антивоенные стачки и демонстрации. Именно в тот период впервые был широко развернут лозунг «Долой Временное правительство!». Милюков посчитал эти демонстрации незначительными и отнес их к проискам немецкой пропаганды[15]. Но настораживало, например, уже то, что во главе Финляндского полка, первым 3 мая пришедшего к Мариинскому дворцу с требованием отставки правительства, был Линде — ученый, математик, меньшевик, настроенный явно патриотически, позже погибший на фронте[16]. Вскоре к ним присоединились рабочие фабрик и заводов, матросы и солдаты гарнизона[17].
Совет откликнулся Декларацию Временного правительства «призывом ко всем странам», в котором объявил войну «чудовищным преступлением империалистов всех стран», но в то же время выступал против сепаратного мира, как «предательства дела рабочей демократии во всем мире». Это решение, - отмечает американский историк Р. Уорт, - было фактически поддержано большевиками, резолюция партийной конференции большевиков 12 мая утверждала невозможность окончания войны «простым прекращением военных действий одной из воюющих стран»[18].
Первое упоминание о деятельности большевиков в армии проскальзывает в отчете об апрельской поездке на фронт членов Государственной думы, при этом отношение большевиков к войне в нем формулировалось следующим образом: «Армия будет драться до конца… только в случае выяснения истинных намерений наших союзников, дабы России была дана гарантия, что борьба идет не за капиталистические цели союзников». «Успех нежелательной пропаганды в пехотных частях, - отмечалось в отчете, - лежит в том, что он бьет по самому больному месту. Все устали воевать – большевистская пропаганда проповедует скорейшее прекращение активных военных действий (оборонительная война и мирный конгресс)»[19].
«Апрельские (майские) дни доказали, - отмечал меньшевик В. Войтинский, - что правительства в России вообще не существует, внутри кабинет оказался настолько бессилен, что только вмешательство Совета спасло его от ареста, а его заявления, обращенные к внешнему миру, были с такой решительностью опровергнуты народными массами, что торжественная «нота» превратилась в пустую бутаду»[20]. Апрельский кризис привел к падению революционного либерально-буржуазного правительства и созданию коалиционного, с социалистами.
Тем временем, социалисты из нейтральных скандинавских стран и Голландии отозвались на мартовский манифестроссийских социал-демократов, опубликовав 22 апреля обращение к членам Интернационала провести очередную социалистическую конференцию в Стокгольме. «Во всех странах весть о русской революции позволила социалистам всех оттенков с новой уверенностью поднять свой голос, - отмечал американский историк Р. Уорт, - За время войны уже предпринимались попытки провести социалистическую конференцию, но только побудительная сила революции сделала возможным такой съезд»[21].
Обеспокоенные возможностью выхода России из войны, союзники направили в Петроград своих министров социалистов, А. Тома из Франции прибыл уже 9 (22 апреля), в мае подтянулись А. Хендерсон из Англии и Э. Вандервельде из Бельгии, а в июне - делегация итальянских депутатов-социалистов. Их цель отражали инструкции данные Э. Вандервельде: выступить совместно с «другими социалистами стран Антанты против существовавшей в определенных кругах тенденции к заключению сепаратного мира или давления на союзников с целью заключения мира любой ценой»[22].
В России представители союзников обнаружили стойкое стремление, как Временного правительства, так и Советов продолжать войну, но только при условии определения ее целей. «Единственное, что поддерживало умеренных русских социалистов в их преданности делу союзников, были заверения союзников по пересмотру целей войны, - отмечает Р. Уорт, - Все лето Керенский и Терещенко пытались убедить Британию и Францию в необходимости созвать эту конференцию»[23].
Руководители Временного правительства и Советов «вплоть до нашего отъезда убеждали нас принять участие в конференции, - писал Э. Вандервельде в своем отчете, - «Своим отказом Вы лишаете нас самого светлого луча надежды на нашем горизонте», – говорил нам (председатель Совета) Церетели почти со слезами на глазах. А Керенский добавлял: «Вы усложняете пропаганду, которую мы ведем с целью подготовки намеченного наступления на фронте». Добавим, что спустя некоторое время, передавая эти слова министру иностранных дел Терещенко, мы сказали, что для нас это парадокс: чтобы заставить русских солдат продолжать войну, следует говорить о мирной конференции. На это Терещенко нам ответил: «Возможно, это парадокс, но Керенский прав…»»[24]. Однако правительства стран союзников отказались выдать паспорта своим социалистам для выезда на конференцию.
«Меньшевики и социал-революционеры, которые до сих пор преобладали в Петроградском Совете… из-за стокгольмской неудачи, - по словам Р. Уорта, - понесли невосполнимую потерю престижа и вынуждены были уступить место социалистам, которые обещали вместо слов действие»[25]. Лондонский «Нейшн» констатировал: «Истинной причиной возвышения Ленина было вето, наложенное западными странами на Стокгольмскую конференцию и откладывание конференции союзников по вопросу целей войны, которую Россия предложила провести еще в мае…». «Практический выход России из союза будет наказанием за отсутствие нашего сочувствия и недостатки в умении управлять государством»[26].
Последняя надежда оставалась на проведение не социалистической, а межправительственной мирной конференции союзников. «Я думаю, что побудить наши массы не препятствовать организации обороны, - заявлял 30 сентября, в этой связи, военный министр А. Верховский, - может только одно: отказ Германии заключить справедливый и демократический мир, предложенный нами и союзниками… Только тогда наши люди поверят в необходимость для русского народа продолжать войну и превратить ее в революционную войну»[27].
1 октября председатель Временного правительства России А. Керенский предложил британскому премьер-министру Д. Ллойд Джорджу заключить мир с немцами «без аннексий и контрибуций... Если этого не будет сделано, тогда с наступлением холодной погоды я не смогу удержать армию в траншеях. Я не вижу, как мы могли бы продолжить войну. Разумеется, я не говорю этого людям. Я всегда говорю, что мы должны продолжать борьбу при любых условиях — но это продолжение невозможно, если у меня не будет что сказать моей армии»[28].
3 (21) октября британский посол Дж. Бьюкенен с раздражением записывал в дневник, что военный министр Временного правительства Верховский «по-видимому, окончательно потерял голову и заявил, что Россия должна немедленно заключить мир и что когда мир будет заключен, то должен быть назначен военный диктатор для обеспечения поддержания порядка». «Он всегда заявлял, что для того чтобы удержать войска в окопах, им необходимо сказать, за что они воюют, и что, следовательно, мы должны опубликовать свои условия мира»[29], но, добавлял британский посол, «если русским солдатам скажут, что они должны воевать до тех пор, пока не будут достигнуты цели, указанные в этих (секретных) соглашениях, то они потребуют сепаратного мира»[30].
* * * * *
* * * * *
[1] Битти Б…, с. 260.
[2] Барк П.Л…, т.2, с. 349.
[3] Вестник Временного правительства. 7 (20) марта 1917 г. N 2 (47). С.1. (Приводится по изданию: Революционное движение в России после свержения самодержавия / Отв. ред. Л.С.Гапоненко. - М.: Изд-во АН СССР, 1957. - С.424 - 426. - (Великая Октябрьская социалистическая революция. Документы и материалы).)
[4] Петроградский Совет 14(27).03.1917. (Цит. по: Заславский Д.О. Хроника февральской революции. - Т. 1. - Пг., 1924. С. 296 - 297.); См. так же: Изв. Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 1917. 15 марта.
[5] Чернов В.., с. 424, примечание к гл. 11.
[6] Суханов Н.Н…, Книга вторая. Единый фронт демократии 3 марта – 3 апреля 1917 года.
[7] Циммервальдская международная социалистическая конференция 5—8 сентября 1915 г. в швейцарской деревушке Циммервальде, в которой участвовало 38 делегатов от Франции, Германии, Италии, России, Польши и т. д. Ленин выступил с призывом превратить империалистическую войну в гражданскую.
[8] Суханов Н.Н…, Книга вторая. Единый фронт демократии 3 марта – 3 апреля 1917 года.
[9] Суханов Н.Н…, Книга вторая. Единый фронт демократии 3 марта – 3 апреля 1917 года.
[10] Суханов Н.Н…, Книга вторая. Единый фронт демократии 3 марта – 3 апреля 1917 года.
[11] Суханов Н.Н…, Книга вторая. Единый фронт демократии 3 марта – 3 апреля 1917 года.
[12] Г. Е. Львов «Заявление Временного правительства о войне». Известия 29 марта (11 апреля) 1917.
[13] Антонов-Овсеенко А.В…, с. 101.
[14] Ключников Ю. В., Сабанин А. «Международная политика новейшего времени в договорах, нотах и декларациях», ч.2, Москва 1926.
[15] Милюков П.Н. История второй русской революции, т.1. - София: Русско-болгарское издательство, 1921. с. 25, 98.
[16] Войтинский В.С… с. 89.
[17] Уорт Р…, с. 68.
[18] Уорт Р…, с. 171.
[19] Гончаров В.Л…, Выдержка из доклада о поездке на фронт 11–19 апреля 1917 года членов Государственной Думы Масленникова и П.М. Шмакова, № 51.
[20] Войтинский В.С… с. 93.
[21] Уорт Р…, с. 171.
[22] Из отчета о результатах поездки в Россию министра Вандервельде, Луи де Брукера и лейтенанта Анри де Мана в мае–июле 1917 г. Вступительная статья, перевод, комментарии Т.Г. ЗАЗЕРСКОЙ. «Не революция создала эти трудности, она лишь выявила их». Из отчета бельгийской миссии о поездке в Россию (май–июнь 1917 г.). «Отечественные архивы» №3 2017. http://www.rusarchives.ru/publikacii/otechestvennye-arhivy/3001/ne-revolyuciya-sozdala-eti-trudnosti-ona-lish-vyyavila-ih-iz-otcheta-belgiyskoy-missii-o-poezdke-v-rossiyu-may-iyun-1917-g
[23] Уорт Р…, с. 171.
[24] Из отчета о результатах поездки в Россию министра Вандервельде, Луи де Брукера и лейтенанта Анри де Мана в мае–июле 1917 г. Вступительная статья, перевод, комментарии Т.Г. ЗАЗЕРСКОЙ. «Не революция создала эти трудности, она лишь выявила их». Из отчета бельгийской миссии о поездке в Россию (май–июнь 1917 г.). «Отечественные архивы» №3 2017. http://www.rusarchives.ru/publikacii/otechestvennye-arhivy/3001/ne-revolyuciya-sozdala-eti-trudnosti-ona-lish-vyyavila-ih-iz-otcheta-belgiyskoy-missii-o-poezdke-v-rossiyu-may-iyun-1917-g
[25] Уорт Р…, с. 103.
[26] Уорт Р…, с. 186.
[27] Чернов В…, с. 361.
[28] Цит. По: Abraham R. Alexander Kerensky. The First Love of the Revolution. N. Y., 1987, p. 298 (Уткин А.И..., с. 396)
[29] Дневник Дж. Бьюкенена, 3.11.1917. (Бьюкенен Дж…, с. 353)
[30] Бьюкенен Дж…, с. 290.