Аграрный характер России, входившей, при этом, в число крупнейших экспортеров зерна, казалось гарантировал ее от продовольственных проблем. Этот  распространенный взгляд отражал в 1898 г. в своем известном труде «Будущая война…» И. Блиох: «Россия в состоянии вести оборонительную войну в продолжение нескольких лет, между тем как западные и южные государства, стоящие на высшей ступени культуры, с большим развитием промышленности и торговли, но с недостатком хлеба для пропитания своего населения, не могут вести войну целыми годами, не подвергаясь разорению и даже разложению»^[1].

И это мнение было довольно широко распространено, например, в том же 1898 г. подобные мысли высказывал ген. А. Гулевич^[2]. А уже после начала войны, такие видные экономисты, как П. Мигулин^[3], А. Фин-Енотаевский^[4] и М. Туган-Барановский^[5]. К подобным выводам приходили и современные зарубежные исследователи Р. Гатрелл и М. Гаррисон, которые отмечая полунатуральный характер сельского хозяйства в России, указывали, что «в случае войны, такая страна как Россия будет иметь непосредственное преимущество в том, что большинство его население могло прокормить себя; кроме того, возможность переадресации поставок продовольствия с экспорта на внутреннем рынке будет увеличить преимущество России»^[6].

Эти выводы подтверждало сопоставление данных по сбору основных хлебов, во время мировой войны: положение России здесь выгодно отличалось от того состояния к которому  Франция и Германия пришли к 1917 г., когда их относительные сборы упали почти на 40% ниже российских, см. таблицу:

Таб. 19. Сбор основных хлебов,

в %, по сравнению с 1913 г.^[7]

Действительно, с началом Первой мировой в продовольственном отношении «Россию ожидало казалось бы изобилие, так как прекратился вывоз хлеба в Германию, а после объявления войны с Турцией затруднился вывоз к союзникам, - подтверждал один из ближайших сподвижников Колчака Г. Гинс, -  Но постепенно на Россию стал надвигаться призрак продовольственного голода»^[8].

Уже 17 февраля 1915 г. вышел указ, предоставлявший право командующим военных округов запрещать вывоз продовольственных продуктов из производящих местностей^[9]. Спустя несколько дней (26 февраля) Министр внутренних дел Н. Маклаков в специальном письме на имя премьера И. Горемыкина назвал «положение продовольствия населения в Петрограде критическим, а в остальной части Европейской России тревожным» и подчеркнул, что это создает в массах настроение, «крайне нежелательное, с точки зрения поддержания в стране должного порядка и общественного спокойствия»^[10].

В ноябре 1915 г. член британского парламента Я. Малькольм, бывший в России по поручению Красного креста, сообщал: «Серьезность общественного положения страны не может быть преувеличена; положение страны поистине ужасно. Продовольствие и топливо исчезли... Цены на продукты исключительно высокие, и самые богатые слои населения начинают испытывать нужду в продовольствии»^[11].

Между тем, подтверждал, на обширных статистических данных, тщательно исследовавший проблему, видный экономист Н. Кондратьев: «баланс ежегодного производства — потребления сводится с огромными избытками в первые два года войны, особенно в урожайный 1915 г., и со значительными недостатками в последующие годы… Но, тем не менее… легко видеть, что, если брать баланс не по каждому году отдельно, а вообще за время войны и по всем хлебам, говорить о недостатке хлебов в России за рассматриваемое время не приходится и нельзя: их более чем достаточно»^[13].

Однако, отмечал Н. Кондратьев, хлебные запасы в 1916 г. стремительно исчезают, что наглядно демонстрирует приводимый график. (Накопление хлебных запасов происходило циклично (в соответствии с сельскохозяйственным циклом), достигая максимума в ноябре. Так было в первые два года войны (в 1914 и в 1915 гг.), однако в 1916 г. уже с августа происходит не накопление, а наоборот быстрое сокращение хлебных запасов).

Гр. 37. Видимые запасы главных хлебов, по Н. Кондратьеву,

в млн. пуд. и цены на основные хлеба, в % к 1913 г.^[14]

Причины этого явления, по словам Н. Кондратьева, заключались в: «глубоком расстройстве» железнодорожного транспорта, приведшем «к разрыву производительских и потребительских рынков»^[15]. Проблема транспорта обострялась тем, что производящие зерно губернии находились на расстоянии 600-1000 км. от основных потребляющих губерний, где зерно покупать вынуждены были даже крестьяне. Наглядно существовавшую проблему отражает приводимая карта остатка основных хлебов за вычетом на посев^[1]. При этом необходимо учитывать, что общепринятая норма потребления хлебов в XIX – начале ХХ века составляла 18 пудов^[16]. «Потребление менее 15 пудов», отмечал исследователь хлебного рынка России П. Лохтин, «равносильно голоду»^[17].

К. 2. Остаток основных хлебов, за вычетом на посев, пуд/на душу населения,

в среднем за 1908-1912 гг., (в масштабе серого)^[18]

Обострению продовольственного кризиса, способствовало и падение к 1916 г. хлеботоргового кредита Госбанка, по сравнению с 1914 г. почти в 4 раза, а по сравнению с 1913 г. почти в 5 раз. Подобную динамику демонстрировали частные банки и товарищества мелкого кредита^[19]. Другой причиной, которая стала сказываться уже в 1916 г., стало резкое почти в 3,5 раза снижение объемов вносимых удобрений: в 1913 г. Россия потребляла 46 млн. пудов минеральных удобрений, из них 33 млн. ввозилось из Германии и лишь 13 млн. собственных^[20].

Однако наибольшее влияние на снижение хлебных запасов, очевидно, оказала переориентация промышленности на выпуск военной продукции, что привело к сокращению производства гражданской, и к нарастающему дефициту промышленных товаров. Следствием стал опережающий рост цен на товары промышленности.

 * * * * *

* * * * *