Окончание войны, по инициативе американского президента, должно было начаться с подписания перемирия между сражающимися сторонами. Это была не первая мирная инициатива Вильсона, как и предыдущие она не вызвала восторга у «союзников».
«Не лучше ли нанести немцам поражение и дать немецкому народу возможность почувствовать подлинный вкус войны, что не менее важно с точки зрения мира на земле и лучше, чем их сдача в настоящий момент, когда германские армии находятся на чужой территории» - полагал Ллойд Джордж. В том же духе был настроен британский дипломат Х. Рамболд: «Было бы тысячекратно обидно, если бы мы прекратили битву до того, как разобьем их полностью на Западном фронте. Мы обязаны загнать их в их звериную страну, ибо это единственная возможность показать их населению, что на самом деле представляет собой война»[1]. Петэн, Першинг и Пуанкаре настаивали на энергичном продолжении боевых действий. В Штатах республиканцы напоминали Вильсону старый лозунг генерала У. Гранта: «безоговорочная капитуляция». Противник президента сенатор Г. Лодж требовал «идти в Берлин и там подписать мир»[2].
Мало того, немцы могут воспользоваться перемирием, считал Ллойд Джордж, перегруппировать свои силы и возобновить боевые действия[3]. Английский премьер был не далек от истины. Как только ход союзнического наступления в начале октября 1918 г. приостановился, в правительстве М. Баденского возродились надежды, что положение не безнадежно. Людендорф приободрился и заявил, что «всеобщий коллапс можно предотвратить»[4]. Как следствие, продолжение наступления французской армии встретило упорное сопротивление немцев.
Столкнувшись с открытой оппозицией своим взглядам, Вильсон был вынужден обмениваться нотами с немцами без оповещения своих «союзников». Споры с ними длились бы еще долго, если бы представитель президента ультимативно не потребовал от «союзников» принять американские условия мира. В противном случае Хауз пригрозил заключением сепаратного мира с Германией. Можно представить, какое влияние оказал этот ультиматум на «союзников», в финансовом и материальном плане уже давно и полностью зависевших от своего американского партнера[5]. По словам Дж. Кейнса: «Европа находилась в полной зависимости от продовольственных поставок из Соединенных Штатов, а в финансовом отношении вообще, абсолютно была в их милости. Европа не только была должна Соединенным Штатам более того, чем могла заплатить, но и нуждалась в дальнейшей массированной поддержке, которая только и могла спасти Европу от голода и банкротства. Никогда еще ни один философ не держал в руках подобного оружия, связывающего правителей этого мира»[6].
Как ни странно в Германии инициативы Вильсона так же не встретили особого энтузиазма. Ген. Э. Людендорф утверждал: «Условия перемирия стремятся нас обезоружить... если… требования будут направлены на умаление нашего национального достоинства или лишат нас возможности защищаться, то наш ответ будет, во всяком случае, отрицательным»[7]. Военно-политическая элита, не смотря на подавляющее превосходство противника, истощение ресурсов и голод в собственной стране, горела желанием продолжать войну. Людендорф заявлял: «Чтобы добиться мира, нам нужно было военной победой поколебать положение Ллойд Джорджа и Клемансо. До того о мире нечего было и думать… я не мог верить в какой-либо достойный нас мир»[8].
Однако в словах Людендорфа уже звучали нотки пессимизма: «В общем, наши войска дрались хорошо, но некоторые дивизии… явно неохотно шли в атаку; это наводило на определенные размышления... С другой стороны, такие факты, как задержка войск у найденных складов и поиск отдельными солдатами продовольствия в домах и дворах, приводили к тяжелым сомнениям. Эти явления указывали на недостаток дисциплины... Отсутствие старых кадровых офицеров сильно давало о себе знать... К тому же в первой половине войны рейхстаг смягчил дисциплинарные взыскания… был отнят самый действенный способ дисциплинарного взыскания, а именно замена строгого ареста подвешиванием... В другое время смягчение наказаний пошло бы на пользу, но теперь оно оказалось роковым... Антанта своими значительно более строгими наказаниями достигала большего, чем мы»[9].
Но если на фронте военная дисциплина в той или иной мере еще сдерживала эксцессы и брожения, то в тылу уже вовсю бушевала революция. Так же, как и годом раньше в России в Германии «большинство запасных частей… перешли на сторону революционеров»[10]. Г. фон Дирксен вспоминал об октябре 1918 г.: «Германия - прямым ходом движется к революции... Повсюду маршировали матросы с красными флагами... В начале ноября был "захвачен" Магдебург, и стало вопросом нескольких дней, когда и Берлин постигнет та же участь». В Германии ясно ощущалась смертельная опасность «всеобщего хаоса и замедленного падения в пропасть… Коммунисты захватили власть… в Бремене, Саксонии и в Руре…»[11].
Немецкие последователи русских большевиков - независимые социалисты и спартаковцы требовали немедленного мира на любых условиях. Социал-демократы хоть и голосовали за продолжение войны, но уже 7 ноября в день годовщины русской Октябрьской революции выдвинули ультиматум, требующий немедленного отречения кайзера и канцлера. Двусмысленную позицию СДПГ, прежде верной опоры существующего порядка, объяснял их лидер Ф. Эберт: «В тот вечер в городе происходят двадцать шесть митингов… мы должны выдвинуть ультиматум от лица всего общества, в противном случае все перейдут на сторону независимых социал-демократов»[12]. Социал-демократы и генерал Гренер, что бы перехватить инициативу у независимых и спартаковцев, сами стали создавать Советы, направляя туда надежных офицеров и членов партии.
В начале ноября над Берлином развевались красные флаги. К. Либнехт провозгласил свободную Германскую социалистическую республику. Транспаранты над демонстрациями, отличавшимися чисто немецкой дисциплиной, требовали «Свободы, Мира, Хлеба!». Солдаты массами переходили на сторону восставших. Генерал Гренер сообщал Вильгельму II, что армия больше не будет подчиняться ему. Это заявление подтвердили все высшие чины германской армии: «Войска не выступят против своей страны…, Они хотят лишь одного перемирия немедленно»[13]. Рейхстаг походил на Петроградский Совет солдатских и рабочих депутатов. Принц М. Баденский передал власть социал-демократам во главе с Ф. Эбертом. Офицеры и кадеты пытавшиеся организовать сопротивление были быстро подавлены. Бавария провозгласила себя независимой социалистической республикой.
Генерал Гренер констатировал: четыре года страна стояла, как скала, а сейчас зараженная ядом большевизма она превратилась в труп. «Везде происходило хищение военного добра и полностью уничтожалась способность отечества к обороне. Исчезла гордая германская армия, которая выполнила невиданные в истории дела и в течение четырех лет противостояла превосходящему по силам противнику»[14]. Западный фронт рухнул, солдаты толпами сдавались в плен. По словам Людендорфа: «Мир созерцал с удивлением эти события и не мог понять, что происходит: слишком невероятным являлся развал гордой и могущественной Германской империи... Антанта еще опасалась нашей силы, которая в действительности была уже уничтожена, продолжала делать все возможное, чтобы использовать благоприятный момент, поддерживая посредством пропаганды процесс нашего внутреннего разложения, и вынуждала нас заключить мир илотов...»[15].
С немецких генералов слетел боевой пыл, теперь революция виделась им гораздо большей опасностью, чем даже мир Вильсона. Они, правда, пытались еще сыграть на угрозе большевизма. Людендорф пугал «союзников»: «Наш заслон против большевиков стал уже очень тонким и едва ли был достаточным. Генерал Гофман и я подчеркнули, что опасность большевизма очень велика, и настаивали на необходимости сохранить пограничный кордон»[16].
Но маршал Фош предпочитал не предаваться иллюзиям: «До тех пор, пока германские делегаты не примут и не подпишут предложенные условия, военные операции против Германии остановлены не будут». Зачем Эрцбергер пугает союзников большевизмом: «Иммунитет к нему исчезает только у наций, полностью истощенных войной. Западная Европа найдет средства, как бороться с этой опасностью». Генерал Винтерфельдт попытался надавить на эмоции: «Бесчисленное число воинов погибнет зря в последнюю минуту, если боевые действия будут продолжены». Фош: «Я полностью разделяю ваши чувства и готов помочь в меру своих сил. Но боевые действия будут закончены только после подписания перемирия»[17].
Союзники были и сами истощенны войной, теперь же размягченные ультиматумом Хауза они все больше шли у него на поводу. Тот же Фош утверждал: «Я вижу в подписании перемирия только преимущества. Продолжать борьбу в текущих условиях означало бы подвергать себя огромному риску. Примерно пятьдесят или сто тысяч французов погибнут при достижении необязательной цели. Я буду в этом упрекать себя всю оставшуюся жизнь. Крови пролито достаточно. Все, хватит». Клемансо: «Я полностью с вами согласен»[18]. Ллойд Джордж позже в меморандуме из Фонтебло указывал на другие причины, склонившие его к скорейшему заключению мира, - если немцам не предоставить справедливые условия мира, если немцам не дать альтернативные условия большевизму, то немцы обратятся в большевизм. Соглашение о перемирии было подписано 11 ноября 1918 г.
Британский генерал Першинг был огорчен: «Я боюсь того, что Германия так и не узнает, что ее сокрушили. Если бы нам дали еще одну неделю, мы бы научили их». И действительно, после подписания перемирия генерал фон Айнем, командир 3-й германской армии, обратился к своим войскам: «Непобежденными вы окончили войну на территории противника»[19]. Принимая парад у Брандербургских ворот Эберт говорил солдатам: «Враг не победил вас. Никто не победил вас»[20]. Армия возвращалась домой гордым маршем, она осталась непобежденной. Немецких солдат Германия встречала торжественно и радостно, как «героев» покоривших почти всю Европу. Вся Германия восклицала: «Мы не победили, но и не проиграли…»[21].
К признанию ответственности за Первую мировую войну немцев, осенью 1919 г., призовет только идеологический лидер германских социал-демократов К. Каутский: «германский народ гнуснейшим образом обманут своим правительством и… вовлечен в войну. Теперь это… должно быть признано всеми честными элементами Германии... Это будет лучшим средством для Германии приобрести вновь доверие народов и устранить у победителей влияние милитаристической политики насилия, которая в настоящее время стала самой сильной угрозой покою и свободе всего мира»[22].
В тот же год одним из лекторов, для противодействия революционной пропаганде среди солдат, военное командование Мюнхена направит только, что оправившегося от ран бывшего ефрейтора. Спустя четыре года он напишет: объяснение причины катастрофы Германии проигранной войной является наглой «сознательной ложью»[23]. Виновниками катастрофы будущий фюрер назовет «партийно-политическую шваль» Эбертов, Шейдеманов, Бартов, Либкнехтов…«Разве эти апостолы мира не утверждали…, что только поражение германского "милитаризма" обеспечит германскому народу небывалый подъем и процветание? Разве именно в этих кругах не пели дифирамбов доброте Антанты и не взваливали всю вину за кровавую бойню исключительно на Германию?»[24]
[1] Ллойд Джордж 13 октярбря 1918 , Хорэс Рамболд из Швейцарии 14 октября 1918.; Gilbert M. The First World War. N.Y., 1994, p. 478 (Уткин А.И. Унижение России..., с. 161)
[2] Dallas G. 1918. War and Peace. London: Pimlico, 2000, p. 85 (Уткин А.И. Унижение России..., с. 188)
[3] Ллойд Джордж Д. Военные мемуары. Т. VI. Москва, 1935, с. 275.
[4] Prince Max of Baden. The Memoirs of Prince Max of Baden. V. I. N.Y., 1928, p. 20 (Уткин А.И. Унижение России..., с. 185)
[5] Хауз..., т.2, с. 444-446
[6] Keynes J.M. The Economic cosequences of the Peace. Printed by R. & R. Clarc, Limited, Edinburg, p. 35.
[7] Людендорф Э.…, с. 776
[8] Людендорф Э.…, с. 603
[9] Людендорф Э.…, с. 622
[10] Людендорф Э.…, с. 789
[11] Дирксен фон Г…, с. 10-12.
[12] Prince Max of Baden. The Memoires of Prince Max of Baden. V.II.N.Y., 1928, p. 319. (Уткин А.И. Унижение России…, с. 220)
[13] Groener W. Lebenserinnerungen. Gottingen, 1957, s. 457-462. (Уткин А.И. Унижение России…, с. 220)
[14] Людендорф Э.…, с. 790
[15] Людендорф Э.…, с. 791
[16] Людендорф Э.…, с. 771
[17] Уткин А. И. Унижение России..., с. 208
[18] Mordacq J.-H. Le Ministere Cemenceau. Paris, 1930 Т. II, p. 344—352 (Уткин А.И. Унижение России..., с. 209-210)
[19] Gilbert M. The First World War. N.Y., 1994, p. 503 (Уткин А.И. Унижение России..., с. 167)
[20] Dallas G. War and Peace. London: Pimlico, 2000, p. 168.
[21] KnowltonA. Berlin after the Armistice. Chicago, 1919, p. 77 (Уткин А. И. Унижение России..., с. 303)
[22] Соколов Б. Германская империя, с. 209-210
[23] Гитлер А..., с. 190-191
[24] Гитлер А..., с. 190-191