Вся политика Государственной думы, и в частности партии «Народной свободы» (так называемых кадет), была основана на принципе «Уйди прочь, а я займу твое место». Все стремление сводилось к тому, чтобы захватить власть в свои руки…
П. Барк[1].
Во всех странах начало войны было встречено с воодушевлением и патриотическим подъемом. В России все партии, за исключением социал-демократов, горячо приветствовали царский манифест об объявлении войны, зачитанный на экстренном заседании Государственной Думы 26 июля (8 августа) 1914 г.[2] «Представители фракций по очереди выходили на кафедру и произносили патриотические речи и обещали полную поддержку правительству…, - вспоминал видный октябрист Н. Савич, - замолкли домашние свары»[3]. Лидер российских либералов П. Милюков в своем выступлении с думской трибуны подчеркивал: «В этой борьбе мы едины: мы не ставим условий, мы ничего не требуем»[4]. Практически единогласно, за исключением воздержавшихся социал-демократов, Дума проголосовала за предоставление правительству военных кредитов.
Точно так же в Великобритании, при объявлении премьер-министром о ее вступления в войну, практически исчезла антивоенная либеральная оппозиция в парламенте. И он единогласно проголосовал 7 августа за выделение военного кредита, а 8 августа за принятие чрезвычайного Закона о защите королевства (DORA)[5]. Руководство основных английских массовых рабочих организаций выступило в поддержку идеи «гражданского мира»[6].
Во Франции 4 августа председатель правительства Р. Вивани, зачитал перед парламентом обращение президента Р. Пуанкаре, в котором заключался призыв к «священному единению», которое с воодушевлением поддержали представители всех политических партий, в том числе и социалисты[7]. «Действительность превзошла все ожидания», - сообщал русский посол в Париже А. Извольский, об этом заседании парламента[8].
Однако уже первые тяжелые потери и поражения, с которыми столкнулись армии стран «линии фронта», привели к резкой активизации деятельности политической оппозиции в странах Согласия. И чем хуже было положение на фронте и в тылу, тем сильней обострялась борьба как между властью и обществом, так и между самими ветвями власти.
Примером может являться Франция периода ее поражений 1914-1915 гг. «Как только сердце Франции начинает биться несколько сильнее, моя корреспонденция страдает от нездорового вздутия, - записывал в те дни президент Р. Пуанкаре, - Впрочем, в каждом немобилизованном французе живет стратег, который дремлет в дни победы и при малейшей неудаче просыпается и приходит в ажиотаж...»[9]. «С каждым днем я получаю все больше ругательных писем, анонимных и подписанных. Одни обвиняют меня в том, что я «хотел войны», другие - в том, что я не подготовил ее. Многие требуют от меня заключить мир. Некоторые угрожают мне революцией»[10].
«Для правительства становится невозможным оставаться в том положении, в котором оно находится, - заявлял премьер-министр Р. Вивиани, - Растущая враждебность парламентских комиссий, в особенности военной и финансовой комиссии сената, делает жизнь правительства невыносимой»[11]. Вивиани «предпочел бы никого не удалять, а просто включить в состав кабинета несколько министров без портфеля… К сожалению…, отмечал Пуанкаре, - малейшее преобразование в составе кабинета будит старые привычки из времен парламентских кризисов и приводит в движение рои трутней и шмелей в наполовину опустевших кулуарах палат…»[12].
«Регулярный контроль со стороны правительства является… единственным средством избежать того, что парламент присвоит себе роль правительства и станет злоупотреблять своим собственным вмешательством, которое, - утверждал Пуанкаре, - может стать опасным на почве множества мнений и разброда в инициативе»[13]. «Тогда как на наших восточных и северных границах продолжают литься потоки крови, кровь лучших французов… я (Пуанкаре) обречен искать вдали от фронта… пути, как применить мою формулу Священного союза на реконструкции министерства, причем я наталкиваюсь на личные интересы, на тенденциозность и даже на политические интриги и козни...»[14].
Стабилизации политической обстановки во французском правительстве во многом способствовало включение в состав кабинета Р. Вивиани министров социалистов. В Великобритании в тех же целях 26 мая 1915 г. был сформирован коалиционный кабинет, в который кроме 12 либералов вошли 8 консерваторов. В России же, отмечал Р. Пуанкаре: «Самодержавная монархия еще труднее приспосабливается к военному положению, чем наш режим свободы»[15].
Действительно политическая ситуация во Франции и России существенно отличалась: если в первой борьба велась между конкурирующими политическими и общественными силами, то во второй против существовавшей формы власти вообще. Радикализм этой борьбы наглядно передавало воззвание лидера российской либеральной интеллигенции П. Милюкова, времен первой русской революции 1905 г.: «Мы должны действовать, как кто умеет и может по своим политическим убеждениям... Все средства теперь законны против страшной угрозы (катастрофы), заключающейся в самом факте дальнейшего существования настоящего правительства... мы говорим: всеми силами, всеми мерами добивайтесь немедленного устранения захватившей власть разбойничьей шайки и поставьте на ее место Учредительное собрание...»[16].
В России борьба шла не за смену правительства, как во Франции, а за смену самого принципа, идеи организации власти - за свержение полуфеодального самодержавия. Компромисс или консенсус был здесь невозможен. И эта непримиримая борьба велась всеми оппозиционными политическими силами страны от анархистов и левых, до либеральной интеллигенции и прогрессивной деловой элиты. Настроения последней наглядно передавал видный прогрессист А. Бубликов, который говоря о Николае II, заявлял: «Он был членом той банды, которая десятилетиями старалась деморализовать и душить страну и в результате дала нам эту Россию без характеров, без грамотных и честных граждан, а лишь до предела озлобленных за долгие годы страданий людей»[17].
«Священное единение», для российских оппозиционных партий, было не столько искренним порывом, сколько вынужденной мерой: уже «через несколько дней после объявления войны, - вспоминал секретарь московского градоначальника В. Брянский, - в квартире графа (И. Толстого, Петербургского Городского Головы) состоялось совещание левых (либеральных) фракций Гос. Думы начиная с кадетов. На этом совещании был поднят вопрос, не надлежит ли левым (либеральным) партиям использовать созданное войной трудное положение Правительства для производства государственного переворота. После долгих обсуждений было решено, что революция в настоящее время невозможна, т.к. патриотический подъем, охвативший население, сметет левые партии, но что пока надо готовиться к революции, стараясь занять все видные места членами левых (либеральных) партий»[18].
Успехи первых месяцев войны вызвали беспокойство в стане либеральной общественности. «Твердое решение воспользоваться войной для производства переворота принято нами вскоре после начала этой войны, знаете также, что ждать мы больше не могли, - вспоминал П. Милюков, - ибо знали, что в конце апреля или начале мая наша армия должна перейти в наступление, результаты коего сразу в корне прекратили бы всякие намеки на недовольство, вызвали бы в стране взрыв патриотизма и ликования»[19]. «Правительство полагало, что войну должно и можно выиграть одно оно - Царское правительство, без немедленной организации народных сил…» - возмущался председатель Госдумы октябрист М. Родзянко[20]. Победоносная война вела к укреплению самодержавия и окончательно разрушала все надежды оппозиции на успех в борьбе за власть.
Формальным поводом, для возобновления оппозиционной борьбы, стало намерение правительства приостановить деятельность Государственной Думы. «Священное единение продолжалось, однако же, недолго. И не по вине Думы оно было нарушено, - утверждал лидер российских либералов П. Милюков, - Заседание 26 июля было единственным, и мы ничего против этого не имели, в виду серьезности момента… Но уже накануне мы узнали, что по проекту Н. Маклакова Дума не будет собрана до осени 1915 г., то есть больше года. Тут проявилось не только оскорбительное отношение к Думе, но и прямое нарушение основных законов»[21].
Однако к решительной атаке на власть оппозиция смогла приступить только с началом Великого отступления и разразившимся кризисом снабжения армии. Теперь у оппозиции были реальные поводы и причины для выступления, поддержанные широким и все усиливавшимся общественным недовольством. «В мае 1915 года в Петрограде происходил съезд промышленников. Со всех сторон мне передавали, - вспоминал М. Родзянко, - что участники съезда крайне возбуждены, и что на съезде готовится революционное выступление»[22].
«Надо сказать, что благомыслящая часть общества имела полное основание волноваться за судьбу России, т.к. с каждым днем наша неподготовленность обнаруживалась все в более ясном и грозном виде. Такое положение, естественно, давало могущественнейшее оружие в руки левых (либеральных) партий, но я, - писал В. Брянский, - никогда бы не решился осудить их за эти выступления, если бы ясно не чувствовал за их патриотическими фразами страстное желание их лидеров, воспользовавшись тяжелым положением Правительства подобраться к казенному пирогу. Прости меня, Господи, но я убежден, что во всех этих выступлениях любовь к России и патриотизм играли самую последнюю роль»[23].
К этому времени, либерально-буржуазной оппозиции, как и планировалось на совещании у графа И. Толстого, «удалось захватить в свои руки почти все крупные должности по Земскому и Городскому управлению»[24]. И кроме этого, получить масштабное бюджетное финансирование. «Никто из министров, и я в том числе, - запоздало сокрушался министр финансов П. Барк, говоря о выделении средств Общеземскому и Общегородскому союзам, - тогда не отдавал себе отчета, что… правительство предоставило революционным элементам способы и средства организовать в огромном масштабе революционную пропаганду в рядах армии... Правительство собственными руками снабдило своих политических противников средствами для свержения существующего строя»[25].
К середине 1915 г. князь Г. Львов, возглавлявший Земский Союз, по словам министра А. Кривошеина, «фактически чуть ли не председателем какого то особого правительства делается, на фронте только о нем и говорят, он спаситель положения... Вся его работа вне контроля, хотя ему сыплют сотни миллионов казенных денег. Надо с этим или покончить, или отдать ему в руки всю власть»[26]. Лидер октябристов А. Гучков, возглавивший Центральный военно-промышленный комитет, превращает его «в какое то второе правительство, - отмечал министр путей сообщения С. Рухлов, - делает из него сосредоточие общественных объединений и привлекает рабочих. Революционный орган образуется на глазах у государственной власти и даже не считает нужным скрывать своих вожделений»[27].
Выступление П. Милюкова в июле 1915 г. на партийной конференции кадетов уже звучало, как прямой ультиматум: «Требование Государственной думы должно быть поддержано властным требованием народных масс, другими словами, в защиту их необходимо революционное выступление... Неужели об этом не думают те, кто с таким легкомыслием бросают лозунг о какой-то явочной Думе?»[28]. При отступлении из Галиции в 1915 г., председатель Государственной Думы М. Родзянко убеждал Верховного Главнокомандующего Русской армией вл. князя Николая Николаевича, что «царское правительство недостойно России»[29].
В начале августа на секретном совещании Совета министров, указывалось на обостряющееся с каждым днем внутреннее положение в стране[30], и на то, что тон Государственной Думы все более повышается: «Все ярче видны (ее) захватные стремления. Начинается уже не «штурм», а «наскок» на власть, - констатировали министры, и указывали на, - Отсутствие охоты у Думы нести текущую работу над рассмотрением внесенных правительством законопроектов, хотя они и вызваны потребностями обороны, а, напротив, склонность к потрясающим речам и к запросам»[31].
«Государственная Дума «все более зарывается и своими речами сеет смуту и раздражение. Из учреждения законодательного она гнет в сторону превращения себя чуть ли не в учредительное собрание. Такие стремления, - отмечалось на секретном совещании Совета министров, в середине августа, - идут в прямой ущерб ее законодательной работе и превращают Государственную Думу в агитационную трибуну»[32]. «Дума не законодательствует, - восклицалминистр торговли и промышленностиВ. Шаховской, - а митингует, возбуждая страну и волнуя рабочих»[33].
22 августа по инициативе П. Милюкова был создан «Прогрессивный блок» объединивший депутатов различных либеральных партий и взглядов (кадетов, октябристов, правых националистов-прогрессистов и т.д.), всего 300 человек из 442 членов Государственной Думы. Определение отношения правительства к блоку вызвало ожесточенные дебаты в Совете министров: «Блок создан для захвата власти, - утверждал премьер-министр Н. Горемыкин, - Он все равно развалится и все его участники между собою переругаются». «А я нахожу, - отвечал министр иностранных дел С. Сазонов, - что нам нужно во имя общегосударственных интересов, этот блок, по существу умеренный, поддержать. Если он развалится, то получится гораздо более левый. Что тогда будет?»[34].
Цели прогрессивной оппозиции звучали в словах одного из крупнейших промышленников России, председателя Московского военно-промышленного комитета П. Рябушинского, который 25 августа призывал: «Путем давления на центральную власть добиться участия общественных сил в управлении страною... нам нечего бояться, нам пойдут навстречу в силу необходимости, ибо наши армии бегут перед неприятелем»[35]. Необходимо, конкретизировал П. Рябушинский, «вступить на путь полного захвата в свои руки исполнительной и законодательной власти»[36].
Свои права на власть буржуазия обосновывала почти по марксистски. Газета крупных промышленных кругов «Утро России»: 3 сентября 1915 г., в тот самый день, когда была разогнана сессия Думы, в редакционной статье «Политическая идеология либеральной русской буржуазии», и на следующий день статье «С кем идти?», писала: «У истории есть свое точное „расписание“, в котором деление по общественным эпохам предусмотрено законами общественной динамики... Определенным классам, из которых слагается современное общество, в этом „расписании“ точно предуказан свой исторический час... Если до настоящего времени руководящую роль в русской государственности играли помещичье-дворянские элементы, то это отнюдь не означало, что дворянская гегемония будет неизбежной спутницей русской жизни и на будущих ее путях... На аванпостах русской политической жизни руководящей колонной является в настоящий момент буржуазия. По „историческому расписанию“ наступил момент, когда государственным строительством должна руководить созревшая воля торгово-промышленного класса»[37].
Очевидный для всех углубляющийся правительственный кризис укреплял уверенность буржуазии и думских лидеров, что их час приближается. «Если, - говорил на съезде ВПК октябрист Н. Савич, - события будут развиваться с той же трагической необходимостью, как развивались до сих пор, то наступит момент, когда мы сможем потребовать все и будем уверены, что все будет дано»[38]. Несколькими днями позже член Госдумы, кадет Н. Некрасов советовал своим однопартийцам «готовиться к тому, чтобы взять на себя всю власть и всю ответственность»[39]. «Финансовая газета» в апреле 1916 г. призывала различные группы капиталистов «формулировать групповые интересы, не претендуя на государственную широту и отрешившись от ложного стыда»[40].
Правительство не пошло на компромисс с Прогрессивным блоком и предпочло роспуск Думы, не смотря опасность грозящих вследствие этого осложнений: «По моим сведениям, в случае роспуска Думы беспорядки неизбежны…», - отражал общее мнение морской министр И. Григорович, роспуск явится предлогом «для более решительных выступлений. Я очень опасаюсь, что прекращение занятий Думы тяжело отразится на внутреннем положении в России»[41].
Действительно Указ о роспуске Думы от 3 сентября, привел к переходу борьбы за власть на новый уровень: «борьба с правительством, очевидно, была безнадежна и теряла интерес. – отмечал П. Милюков, - На очередь выдвигалась апелляция Думы непосредственно к верховной власти. И сессия открылась рядом заявлений о том, что с данным правительством сговориться невозможно - и не стоит сговариваться»[42].
«Все иллюзии исчезли, все разногласия отпали…, - констатировал на совещании руководителей Прогрессивного блока 25 октября 1915 г. председатель Центрального военно-промышленного комитета А. Гучков, - Я выставил бы боевой лозунг и шел бы на прямой конфликт с властью»[43]. «Казалось, что наступила минута низвержения царской России», - вспоминал военный министр В. Сухомлинов, проблема была только в легитимизации переворота и поэтому «они должны были напасть на тот пункт, где они думали найти доказательства того, что старый режим прогнил»[44]..
И с осени 1915 г., отмечал министр финансов П. Барк, оппозицией началась осуществляться «программа осады власти (которая) приводилась в исполнение с неослабленной энергией. Все средства прилагались к тому, чтобы дискредитировать распоряжения органов правительства, причем обвинения направлялись против верховной власти, то есть против личности Государя. Утверждалось мнение, что причиной всех непорядков было упрямство Государя, который не желал образовывать новый состав Совета министров из политических деятелей. Создавалось убеждение, что все непорядки могут быть легко и быстро устранены, если только во главе министерств появятся политические деятели, не имевшие до того времени никакого опыта в государственном управлении»[45].
* * * * *
* * * * *
[1] Барк П.Л…, т.1, с. 412.
[2] Государственная Дума, 1906-1917. Стенографические отчеты. Т. IV. М. 1995, с. 13. (Юдин Н.В…, с. 149)
[3] Савич Н.В. Воспоминания. СПб., 1993. С. 124-125. (Юдин Н.В…, с. 150).
[4] Государственная Дума, 1906-1917. Стенографические отчеты. Т. IV. М. 1995, с. 24; Милюков П.Н. Воспоминания. – М., 2001, с. 486. (Юдин Н.В…, с. 150).
[5] См. подробнее: Прокопов А.Ю. Война и вопросы социально-политического развития Великобритании // Война и общество в ХХ в. Кн. 1. Война и общество накануне и в период Первой мировой войны. М., 2008, с. 265, 267. (Юдин Н.В…, с. 153).
[6] Соловьев С.А. Развитие государственно-монополистического капитализма в Англии в годы Первой мировой войны. М., 1985, с. 24. (Юдин Н.В…, с. 153).
[7] См. подробнее: Юдин Н.В…, с. 152.
[8] Архив внешней политики России. Ф. 133. Оп. 470. 1914 г. Д. 59. Л. 8. (Юдин Н.В…, с. 152).
[9] Пуанкаре Р…, с. 124-125.
[10] Пуанкаре Р…, с. 592.
[11] Пуанкаре Р…, с. 644.
[12] Пуанкаре Р…, с. 140, 141.
[13] Пуанкаре Р…, с. 139.
[14] Пуанкаре Р…, с. 146.
[15] Пуанкаре Р…, с. 668.
[16] Милюков П. Н... с. 244
[17] Бубликов А.А…, с. 88.
[18] Брянский В.В…, с. 38.
[19] Цит. по: Смирнов А.Ф. Государственная Дума Российской Империи. 1906-1917. Историко-правовой очерк. - М.: Книга и бизнес, 1998. - 624 с., с. 582.
[20] Родзянко М.В…, с. 243.
[21] Милюков П. Н... с. 486-487.
[22] Родзянко М.В…, с. 123.
[23] Брянский В.В…, с. 120-121.
[24] Брянский В.В…, с. 38.
[25] Барк П.Л…, т.1, с. 468.
[26] Заседание 2 Сентября 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 129.
[27] Заседание9 Августа 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 58).
[28] Выступление Милюкова июле 1915 г. (Цит. по: Яковлев Н. Н..., с. 150).
[29] Родзянко М.В…, с. 119.
[30] Заседание 11 Августа 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 63).
[31] Заседание 4 Августа 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 37-38).
[32] Заседание 19 Августа 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 86).
[33] Заседание 26 Августа 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 107).
[34] Горемыкин и Сазонов на Заседании 26 Августа 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 107).
[35] Цит. по: Шевырин В.М. Власть и общественные организации в России (1914-1917): Аналитический обзор/ РАН ИНИОН – М., 2003. – 152 с., с. 59.
[36] Выступление П. Рябушинского 25 августа 1915 г. (Цит. по: Яковлев Н.Н…, с. 167).
[37] Утро России. 3 сентяря 1915 г. (Цит. по Дякин В.С…, с. 146).
[38] Труды съезда представителей ВПК, стр. 96-97. (Цит. по: Дякин В.С…, с.96)
[39] Заседание комиссии по подготовке съезда кадетской партии 9 августа 1915 г. РО ГБЛ, ф. 225, папка У, ед. хр. 86. (Цит. по: Дякин В.С…, с.96)
[40] Финансовая газета, 2 апреля 1916 г., № 186. (Цит. по: Дякин В.С…, с. 215)
[41] Заседание 26 Августа 1915 г. (Яхонтов А.Н…,с. 105).
[42] Милюков П. Н... с. 497
[43] Прогрессивный блок в 1915-1917 гг.// Красный архив. 1932. Т.52., с. 148, 150. (прим. С.В. Куликова. Барк П.Л…, т. 2, с. 134.)
[44] Сухомлинов В. А…, с. 336.
[45] Барк П.Л.., т. 2, с. 208-209.