Самая большая опасность заключается в критическом положении российских финансов… Государственное банкротство (России) представляется неизбежным…
П. Рорбах, июль 1914 г. [1].
С началом войны «министр финансов П. Барк доложил Государственной Думе о блестящем состоянии финансов»[2]. Действительно, благодаря профицитам бюджетов 1909-1913 гг. свободный денежный запас России к концу 1913 г. «достиг небывалой раньше суммы 541 млн. руб.»[3] Золотой запас России, накануне войны, был самым большим, как среди союзников, так и противников[4]. В результате, указывал в своем очередном докладе в Госдуме П. Барк 26 июля (8 августа) 1914 г.: «золотое покрытие (рубля) более, чем наполовину превысит выпуск кредитных билетов… для сравнения в Германии, с которой мы ведем войну, в нормальное время требуется металлическое покрытие кредитных билетов всего в размере одной трети, тогда как у нас и в военное время будет более одной половины покрытие. (Голоса: Браво; рукоплескания)»[5].
«Война застанет нас в финансовом положении, которое не внушает опасений правительству», - констатировал на том же заседании Госдумы Председатель Совета министров И. Горемыкин[6]. Рупор «прогрессивной» московской буржуазии, газета «Утро России» П. Рябушинского в те дни писала: «Мы вправе с гордостью сказать, что благодаря предусмотрительной политике нашего финансового ведомства и банков, краткосрочного кредита война не застала нас врасплох, и мы находимся в лучшем состоянии сравнительно с нашими противниками»[7].
Прямо противоположные настроения владели накануне войны экспремьером России С. Витте. Сравнивая финансовое положение России в марте 1914 г. с ее состоянием накануне войны с Японией, Витте, на заседании Комитета финансов, отмечал: «В настоящее время в финансовом отношении мы гораздо менее подготовлены к войне, чем 10 лет тому назад», в случае войны нам «пришлось бы добывать с самого начала средства на ведение войны с помощью печатного станка»[8].
С. Витте оказался прав, а действительность намного превзошла даже самые пессимистичные прогнозы. Одной из причин этого стала невероятная цена войны: «Ни одна война не обходилась так дорого. Ни одна война даже приблизительно не стоила столько, сколько эта война. Наибольшая сумма, израсходованная в течение одного года Великобританией до настоящего времени, составляла 71 миллион фунтов стерлингов... Один первый год нынешней войны будет стоить по меньшей мере 450 миллионов фунтов стерлингов. У нас непрерывно растет число солдат и, следовательно, увеличивается сумма расходов», - заявлял в 1915 г. премьер-министр Великобритании Д. Ллойд Джордж[9].
Стоимость Первой мировой войны, по ее следам, рассчитывалась и уточнялась неоднократно[10], включая прямые и непрямые издержки, в том числе и монетизированные людские потери[11]. Для России, каждый год Первой мировой обходился в среднем в 3,5 раза дороже (в постоянных ценах 1913 г.), чем вся русско-японская война[12]. Однако на фоне других Великих Держав ее расходы на мировую войну выглядели относительно скромно.
Гр. 39. Прямые расходы на войну, по H. Fisk, в млрд долл. 1913 г.
и относительные - по отношению к национальному богатству, в%[13]
Невероятную цену войны ее участники начали ощущать уже через несколько месяцев, после ее начала, и прежде всего, в стремительном росте цен, который наблюдался не только в воюющих, но и даже в нейтральных странах.
«Россия стала нормировать цены с самого начало войны, - вспоминал один из членов «Комиссии по изучению современной дороговизны», созданной в России в марте 1915, Я. Букшпан, - Городовое положение (ст. 63, п.12) уже предусматривало введение такс в ограниченных размерах. Циркуляр МВД 31 июля 1914 г. предписывал властям основываться на этих правилах о чрезвычайных положениях»[14]. Тем не менее, уже апрелю 1915 г., цена на овес и гречу выросли на 200%, на рожь и соль на 150%, причина этого заключалась в том, отмечали авторы «Трудов комиссии…», что их потребление не может сжиматься, потому что это наиболее дешевые предметы потребления и поэтому не могут замещаться другими[15].
При выявлении причин этого роста, прежде всего, бросается в глаза «пестрая картина наших цен, - которая, указывали члены «Комиссии…», - обнаруживает, в какой сильной степени дороговизна в России должна быть обусловлена расстройством грузооборота»[16]. Действительно, «за вторую половину 1914 г. было перевезено коммерческих грузов по крайней мере на 2 млрд пудов меньше, чем за тот же период прежних лет. Естественным следствием этого явилось сокращение запасов, которые не только обеспечивают потребности промышленных предприятий, но и служат естественным регулированием цен на продукты. Уменьшение запасов погнало цены в гору»[17].
Но основная причина роста цен, приходили к выводу члены «Комиссии…», крылась в том, что «государство ведущее войну, создало колоссальный спрос на массовые предметы, так или иначе связанные с войной, спрос передающийся на другие предметы… (спрос многократно превышающий предложение) и (тем самым) повышающий общий уровень цен… Еще никогда в человеческой истории война так не действовала разрушительно на жизнь народно-хозяйственного механизма»[18].
Рост цен привел к тому, что «промышленный капитал переживает дни высоких прибылей, торговый капитал стремится в торговые поставки, либо на других поприщах старается не отстать в своей рентабельности от выгод войскового сбыта»[19], - отмечалось в «Трудах комиссии…», если учесть, что «заработная плата… изменилась в ничтожных размерах, то нужно признать, что повышение цен товаров ведет к повышению прибыли землевладельцев, предпринимателей и торговцев»[20].
Конкуренция теперь развернулась за военные заказы, однако она привела не к понижению, а наоборот к повышению общего уровня цен. На одну из причин этого явления указывала официальная переписка военного министра А. Поливанова с министром внутренних дел А. Хвостовым. В ней военный министр сообщал о распространенных, при военных поставках, «мздоимстве, лихоимстве, а так же других преступных действиях». В ответ министр внутренних дел заявлял, что с этим ничего нельзя поделать. Например, 6 июня 1916 г. А. Поливанов писал: «в настоящее время частные лица и предприятия при получении ими правительственных заказов на нужды государственной обороны нередко ассигнуют огромные денежные средства, в частности, на комиссионные вознаграждения, под которыми скрываются суммы на подкуп должностных лиц, имеющих отношение к этим заказам»[21]. В ответ А. Хвостов сообщал: «Едва ли в настоящее время возможно принятие каких-либо мер в отношении указанных нежелательных явлений»[22].
Подозрения пали и на зарубежные закупки. Например, член Госсовета Ф. Иванов на заседании Особого совещания по обороне, указывая на крайне высокие цены зарубежных поставок, значительно превышающие отечественные, приходил к выводу о «чрезвычайной скупости в отношении русской промышленности и расточительности средств в отношении промышленности иностранной»[23].
Но даже на этом фоне, общего взлета военных прибылей, выделялись банки, придавшие товарным спекуляциям по-настоящему масштабный характер. Причина этого, по словам Н. Данилова, заключалась в том, что «большое количество свободных средств, созданное необычайным ростом вкладов, заставляло банки искать выгодного их помещения; оно и было найдено в товарных операциях. Вся рыночная конъюнктура военного времени – падение доверия, расстройство транспорта, рост цен, - толкала банки в эту сторону»[24].
И уже в апреле 1915 г., в далекой от марксизма, газете русских националистов «Московские ведомости» появилась критика городских управ, которые никак не решались на реквизицию товаров, «хотя им хорошо известно, что нынешняя дороговизна, если не всецело, то в значительной степени, обуславливается спекулятивной деятельностью банков, которые искусственно задерживают появление товаров на рынке»[25]. «Газета обвиняла чиновников и общественных уполномоченных в небескорыстном пособничестве торговцам и банкирам», и в публикации, накануне февраля, по словам историка С. Павлюченкова, почти символически подводила итоговую черту усилиям свободного предпринимательства по «укреплению» тыла во время великой войны: «Образовалось какое-то своеобразное общество взаимного грабежа»»[26].
Другим сверхдоходным направлением деятельности банков стала хищническая спекуляция акциями промышленными предприятий. «За один год с 1915 по 1916 гг. – доходы 8 крупнейших банков, только от операций с ценными бумагами, среди которых промышленные акции составляли порядочную долю, возросли с 1,78 млн. руб. до 23,5 млн. руб., т.е. более чем в 13 раз!»[27] С критикой спекулятивной деятельности банков выступал и министр финансов П. Барк, который говорил о «вредном влиянии банков на промышленность»[28] и председатель Совета съездов промышленников В. Жуковский, «но этими разговорами дело и ограничилось», - отмечал Я. Букшпан[29].
Дальнейшее увлечение банков промышленными делами, предупреждал П. Барк, «становится одинаково опасным для обеих сторон – для банков, которые могут затратить средства вкладчиков и предприятий», последним грозит опасность попасть «под ту, не раз наблюдавшуюся банковскую опеку, когда вместо помощи и содействия кредитное учреждение начинает беспощадную эксплуатацию предприятия, при которой последнее совершенно обессиливает и теряет всякую возможность из-за хищнического хозяйства к дальнейшему развитию, расширению и укреплению своего финансового положения»[30].
Примером тому могли служить «кассы многих гигантских предприятий (в том числе Путиловский завод, завод «Беккер» и т.д.), ограбленных банками, - которые, отмечал историк А. Сидоров, - были пусты, и чтобы не остановить работу предприятий, правительство было вынуждено провести их секвестр и назначить казенное управление»[31].
Даже либеральный журнал «Вестник Европы» в 1916 г. буквально стенал: «На первом плане стоит в настоящую минуту какая то вакханалия наживы. Война, с миллиардами государственных на нее расходов… «все» рвут, и без всякого удержу. Цены назначаются без всякого соотношения с чем бы то ни было…». «Наживу на обслуживание войны перестали скрывать и наживой начали хвастаться в прессе. Объявлений с балансами и счетами в последние месяцы были напечатаны целые десятки. Коммерческие банки дали за 1915 г. огромные дивиденды. И нам нигде не попадались слова осуждения по адресу так выгодно работавших в тяжелый год войны акционерных предприятий»[32].
В поисках основных инфляционирующих факторов исследователи скрупулезно подсчитывали и доходы крестьянства. Так, согласно расчетам Н. Данилова, за 1914-1916 гг. семьи, призванных на военную службу крестьян, получили 925 млн. руб.[33], от воспрещения продажи питей крестьянство экономило 1200 млн. руб.; за взятых у крестьян в армию лошадей, повозок и упряжи ~ 450 млн. руб.[34] Итого 2,6 млрд руб., при этом до войны из общего народного дохода в 12,8 млрд руб., на долю крестьян приходилось около 4,6 млрд, из которых 1,5 млрд составлял денежный доход[35]. Таким образом, «денежное благополучие» крестьянства за первые два года войны улучшилось в среднем ~ на 70%. Столичное совещание губернаторов Центральных губерний подтверждало этот факт в мае 1916 г.: «крестьянское население обладает значительно бóльшим достатком, чем перед войной…»[36].
Но это была лишь незначительная часть дополнительных крестьянских доходов, основным их источником стал стремительный рост спекулятивных цен на продовольствие. Газета «Московские новости» уже весной 1915 г. сообщала: «из Воронежской губернии писали, что там, в хлебородном краю, после трех порядочных урожаев сряду также ощущается продовольственный кризис. Появились промышленники-крестьяне, которые не допускали пшеницу к городам, скупали ее на месте и контрабандно доставляли через все кордоны городским спекулянтам, зарабатывая рубль прибыли на рубль капитала. В обществе стала ходячей стереотипная фраза: «Деревня завалена деньгами»»[37].
Чем глубже становился продовольственный кризис, тем выше поднималась прибыль спекулянтов: в период обострения кризиса, в начале 1917 г., московские газеты «сообщали, что продажа муки «на сторону» превратилась в повсеместное явление. Пока москвичи тщетно ожидали хлеба у дверей булочных, муку мешками продавали с черного хода по спекулятивным ценам. По оценкам журналистов, прибыльность таких операций составляла 500-600%, в то время как прибыль, заложенная в цену хлеба «по таксе», составляла всего 10%»[38].
Действительно, отмечал историк Н. Данилов, «экономическое положение крестьян хлебородных губерний под влиянием войны не только не пострадало, но и значительно улучшилось. Хлебородная деревня разбогатела и, по выражению самих же крестьян «ходила по деньгам». Иное влияние война оказала на экономическое положение крестьян промышленных губерний, для них главный фактор крестьянского благополучия – рост цен на произведения деревни почти не оказал заметного влияния»[39]. В промышленных губерниях крестьяне сами были вынуждены покупать хлеб, поэтому их экономическое положение даже ухудшилось, так осенью 1917 г., в период сбора урожая!, потребляющие деревни голодали[40].
Но наибольшее внимание, из всех инфляционирующих факторов, критиков привлекал рост заработной платы рабочих. Например, по словам А. Деникина, «особенно разрушительное влияние на промышленность оказали чудовищные требования повышения заработной платы, несообразованные ни с ценой жизни, ни с продуктивностью труда, ни с реальными платежными способностями предприятий, - требования, значительно превосходившие всякие сверхприбыли… Сообразно с таким направлением промышленной деятельности и психологии рабочих масс, предприятия стали гибнуть, в стране появился громадный недостаток предметов первой необходимости, и цена на них возросла до крайних пределов. Как один из результатов такого расстройства хозяйственной жизни страны - рост цен на хлеб и нежелание деревни давать городу продовольствие»[41].
Однако, как свидетельствуют данные статистики, в первые два года войны зарплата рабочих не только не росла, но и наоборот снижалась относительно доходов других слоев общества и по своим объемам она вообще не могла как-либо существенно повлиять на общий рост цен.
* * * * *
* * * * *
[1] Рорбах П…, с. 75.
[2] Выступление П. Барка, на заседании Совета министров 11 июля 1914 г.: Барк П.Л…, т.1, с. 222; Выступление П. Барка в Госдуме: Родзянко М.В…, с. 106.
[3] Дементьев Г…, с. 4-5.
[4] Шаров П…, с. 31.
[5] Государственная дума. Созыв (4). Сессия (2). Историческое заседание Государственной думы 26 июля 1914 года : (по поводу войны) : стенографический отчет / Россия. Гос дума. Созыв (4). Сессия (2). - 3-е изд., неофиц. - [Хутор Тихорецкий Кубан. Обл.], 1914. - 45, [1] с. - В подзаг. : Оригиналом служил экз., изд. по распоряж. председателя Гос. Думы, с. 22. http://elib.shpl.ru/nodes/17555#mode/inspect/page/28/zoom/5
[6] Государственная дума. Стенографические отчеты. Заседание 26 июля 1914 г. Т.4, с. 15-17. (прим. С.В. Куликова. Барк П.Л…, т.1, с. 264, 268.)
[7] Утро России 2 августа 1914 г. (Цит. по: Руга В. Кокорев В…, с. 175).
[8] ЦГИАЛ, ф. 563, д. 512. Журнал Комитета финансов от 14 марта 1914 г. (Цит. по: Сидоров А.Л…, с. 102, 103).
[9] Ллойд Джордж Д. Доля каждого в общем бремени (Речь о бюджете 17.11.1914 в Палате общин) (Ллойд Джордж Д…, с. 27)
[10] См.: B. Chlepner, E. Seligman, E. Crammond, Y. Guyot, H. Fisk, E. Bogart, статистический отдел Генерального штаба САСШ и др. Букшпан Я.М…, с. 42.
[11] См. например: Bogart, E. L. (1920), Direct and Indirect Costs of the Great World War (2nd edition), New York: Oxford University Press.
[12] Затраты на войну с Японией составили 2294,9 млн. руб. Дементьев Г. Во что обошлась нашему казначейству война с Японией. 1917. (Цит. по: Дементьев Г..., с. 4).
[13] Построено на основании данных: Net Cost of the war. Fisk Н..., p. 13, 263. (Расходы на Первую мировую войну…, Лист 1) Ошибка Е. Богарта заключается в том, что он не дисконтировал расходы на уровень инфляции, а так же не исключал внешние долги из общих расходов, в результате он получил завышенные результаты. См. подробнее: Bogart E…, p.VI. Таблицы к графикам: на сайте автора https://galin.biz/
[14] Букшпан Я.М…, с. 116.
[15] Труды комиссии по изучению современной дороговизны…, с. 46-47.
[16] Труды комиссии по изучению современной дороговизны…., с. 23.
[17] Цит. по: Данилов Н.А…, с. 68.
[18] Труды комиссии по изучению современной дороговизны…, с. 24.
[19] Труды комиссии по изучению современной дороговизны…, с. 24.
[20] Труды комиссии по изучению современной дороговизны…, с. 50.
[21] ЦГВИА, ф. 369, оп. 4, д. 2, л. 406. (Маевский И…, с. 282)
[22] ЦГВИА, ф. 369, оп. 4, д. 2, л. 407. (Маевский И…, с. 282)
[23] ЦГВИА, ф. 369, оп. 1, д. 183, л. 76. (Маевский И…, с. 288)
[24] Цит. по: Данилов Н.А…, с. 70-71.
[25] Московские ведомости. 1915. 1 апреля.(Цит. по: Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России…)
[26] Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России…
[27] Букшпан Я.М…, с. 348.
[28] Выступление П. Барка 16 марта 1916 г. на заседании Особого совещания по обороне.//Журнал № 56 Особого совещания для обсуждения и объединения мероприятий по обороне государства… Т.2, с. 153-155. (Барк П.Л.., т. 2, с. 162.)
[29] Букшпан Я.М…, с. 348.
[30] Цит. по: Сидоров А.Л…, с. 190.
[31] Сидоров А.Л…, с. 191.
[32] Кузьмин-Караваев В. Вопросы внутренней жизни. //Вестник Европы 1916. №1, с. 419; 1916. №7, с. 309-324. Цит. по: Агапов В.Л. «Болезненно нужен внутренний мир»: второй год мировой войны в либеральном зеркале «Вестника Европы» (1915-1916 гг.) Новый исторический вестник 2012 г., с. 26. https://cyberleninka.ru/article/n/boleznenno-nuzhen-vnutrenniy-mir-vtoroy-god-mirovoy-voyny-v-liberalnom-zerkale-vestnika-evropy-1915-1916-gg
[33] Цит. по: Данилов Н.А…, с. 44-45.
[34] Цит. по: Данилов Н.А…, с. 45.
[35] Цит. по: Данилов Н.А…, с. 46.
[36] Совещание губернаторов 15 Центральных губерний в мае 1916 г.// Красный архив. 1929. Т.33, с. 145-169. (Барк П.Л.., т. 2, с. 171.)
[37] Московские ведомости. 1915. 1 апреля.(Цит. по: Павлюченков С.А. Военный коммунизм в России…)
[38] Руга В., Кокорев А…, с. 198.
[39] Цит. по: Данилов Н.А…, с. 51.
[40] См. например, об осени 1917 г.: «Голодающие нередко деревня, потребляющая хлебные суррогаты, громящая продовольственные склады…». Мельгунов С. Как большевики…, с. 62.
[41] Деникин А. И. (I)…, с. 159.