Непоправимой катастрофы можно ожидать в любую минуту. Армия больше не отступает, она просто бежит, и вера в ее силу разрушена.
А. Поливанов, военный министр,
6 августа 1915 г.[1]
В начале 1915 г. русские армии Алексеева, Брусилова, Иванова на австро-венгерском фронте продолжали развивать успех, заложенный победами в Галицийской битве, в летнюю компанию 1914 г. «В течение марта русские при каждой возможности контратаковали противника, измотанного жестокими погодными условиями и бесплодностью собственных усилий. Генерал фон Краловиц, начальник штаба 10-го австрийского корпуса, сообщал о том, что «люди уже разбиты наголову и беззащитны... Каждый день сотни человек замерзают насмерть; раненые, не способные самостоятельно передвигаться, остаются умирать... нет никаких способов бороться с апатией и безразличием, которая охватывает всех»[2].
Австрия, по словам Д. Кигана, была практически сломлена: «Этнический баланс был нарушен, людские и материальные резервы были почти исчерпаны. Если бы русские возобновили свои усилия, это могло бы не просто поставить ее на грань краха, но и вытолкнуть ее за эту грань. «По сути дела, результатом событий 1914 г. было не расстройство «планов Шлиффена», но угроза краха позиций центральных держав в Восточной Европе»[3]. «Австрийцы, чьи потери за первые три месяца 1915 г. составили 800 тысяч, в добавление к 1 миллиону 200 тысячам за 1914 г., находились на последнем издыхании. Без огромной помощи Германии…, - констатировал Киган, - империя Габсбургов не могла бы выжить»[4]. И начальник австрийского Генерального штаба обратился к начальнику германского с просьбой о срочной переброске крупных сил на Восток[5].
К летней кампании 1915 г. Германия была вынуждена удвоить количество своих дивизий на Восточном фронте, по сравнению с 1914 г. В результате Россия оттянула на себя почти 50% всех армий центральных держав[6]. Начальник германского генштаба Э. Фалькенгайн считал, что «такое решение (центральных держав) знаменовало собою отказ, и притом уже на долгое время, от всяких активных действий на западе». Действительно, в результате русского наступления Германия была вынуждена в корне поменять свою, разработанную поколениями знаменитых генштабистов стратегию, теперь главный удар Германии был переориентирован с Франции на Россию...
Планы командования русской армии, на летнюю кампанию, исходили из ее возможностей, оценивая которые в феврале 1915 г., Верховный главнокомандующий вл. кн. Николай Николаевич констатировал: «К сожалению, мы в настоящее время ни по средствам, ни по состоянию наших армий не можем предпринять решительного общего контрманевра, которым мы могли бы перехватить инициативу из рук противника… Единственным способом действия, подсказываемого обстановкой, является… (частые) контрманевры… по выбору главнокомандующих фронтами, остановить противника в развитии им наступательных действий и нанести ему хотя бы частичное поражение»[7].
Проблеме, с которой столкнулась русская армия, был посвящен доклад от 14 (27) октября 1914 г. Главного артиллерийского управления (ГАУ) военному министру, в котором отмечалось, что обнаружился недостаток в 870 000 винтовок[8]. В ноябре 1914 г. Николай II писал Александре: «Пополнения прибывают хорошо, но у половины нет винтовок»[9]. «Недостаток винтовок в действующих армиях возрастал с каждым месяцем войны, и 4 (17) июня 1915 г. Ставка верховного главнокомандующего телеграфировала начальнику ГАУ: «положение с винтовками становится критическим; совершенно невозможно укомплектовать части ввиду полного отсутствия винтовок в запасе армий и прибытия маршевых рот невооруженными»[10].
Следующая проблема проявилась весной 1915 г., 21 марта начштаба Ставки сообщал военному министру: «Свершился факт очищения Перемышля. Брусилов ссылается на недостаток патронов... Из всех армий вопль — дайте патронов»[11]. По мобилизационным предположениям ГУГШ, считалась достаточной годовая производительность трех русских патронных заводов,при условии работы круглые сутки, всего 550 млн. патронов… Между тем уже в начале 1915 г. стали поступать из действующей армии требования в ГАУ, значительно (в 3—4 раза) превысившие предположения ГУГШ[12].
Но главная проблема стала очевидной уже с первых дней войны: 21 июля (4 августа) 1914 г. начальник штаба Верховного главнокомандующего Н. Янушкевич извещал начальника ГАУ Д. Кузьмина-Караваева: «от своевременного изготовления и доставки потребного действующей армии количества огнестрельных припасов в значительной степени будет зависеть успех войны»[13]. С каждым месяцем сообщения Янушкевича начальнику ГАУ и военному министру звучали все тревожнее[14]. Так, 29 августа он телеграфировал В. Сухомлинову «Положение снабжения пушечными патронами положительно критическое. Вся тяжесть современных боев — на артиллерии. Она одна сметает смертоносные пулеметы противника и уничтожает его артиллерию… Безотлагательная помощь необходима. Без патронов нет успеха»[15].
Значение артиллерии определялось тем, что, по данным исследователей, во время Первой мировой войны потери от снарядов доходили до 78,3% всех потерь, а от пуль - не поднимались выше 36,6%[16]. «Артиллерия начинает бой, она его ведет и решает», говорилось в официальном отчете начальника Михайловского артиллерийского училища П. Карачана, направленного на фронт для изучения причин поражений первого месяца войны[17]. При этом, отмечал Карачан: «Потери находились в обратной зависимости от интенсивности артиллерийского огня: чем меньше стреляла своя артиллерия, тем потери в рядах своей пехоты бывали больше, и наоборот»[18].
Уже в начале сентября Ставкой было «строго предписано беречь (орудийные) патроны»[19]. А 2 сентября 1914 г. наштаверх требовал от военного министра: «необходимо напрячь все силы и принять самые экстренные меры, не останавливаясь ни перед чем, дабы довести ежемесячное изготовление пушечных патронов до полутора миллионов, так как только при гарантии такого обеспечения армии дальнейшие операции… могут вестись с той же интенсивностью, как это имело место до сих пор на Юго-западном фронте»[20].
В ноябре 1914 г. Николай II писал Александре: «У нас опять не хватает снарядов. Поэтому во время сражений нашим войскам приходится соблюдать осторожность и экономию, а это значит, что вся тяжесть боев падает на пехоту; благодаря этому потери сразу сделались колоссальны...»[21]. 15 декабря Ставка вновь предупредила фронт о необходимости соблюдать строжайшую экономию снарядов, поскольку уже в первых сражениях был израсходован боезапас, рассчитанный на всю войну[22].
К летней кампании 1915 г. ситуация с материально-техническим обеспечением русской армии еще более ухудшилась. «Трудно на словах передать всю драматичность того положения, в котором оказалась русская армия в кампании 1915 года, - вспоминал Н. Головин, - Только часть бойцов, находящихся на фронте, была вооружена, а остальные ждали смерти своего товарища, чтобы, в свою очередь, взять в руки винтовку. Высшие штабы изощрялись в изобретениях, подчас очень неудачных, только бы как-нибудь выкрутиться из катастрофы. Так, например, в бытность мою генерал-квартирмейстером 9-й армии я помню полученную в августе 1915 года телеграмму штаба Юго-Западного фронта о вооружении части пехотных рот топорами, засаженными на длинные рукоятки… Я привожу эту почти анекдотическую попытку ввести «алебардистов» только для того, чтобы охарактеризовать ту атмосферу почти отчаяния, в которой находилась русская армия в кампанию 1915 года»[23].
Немецкое наступление практически не встречало сопротивления. Причины своих побед командующий немецкой армией Э. Людендорф объяснял просто: «сила армии не играла роли, так как большое количество боевых припасов для тяжелых орудий сглаживало все затруднения атаки»[24], «На востоке у нас никогда не было недостатка в боевых припасах... На западе обстоятельства складывались иначе, и там чувствительно отзывался (их) недостаток»[25].
«Пользуясь огромным преобладанием артиллерии и неисчерпаемыми запасами снарядов, немцы заставляют нас отступать одним артиллерийским огнем, - докладывал на секретном совещании Совета министров 16 июля военный министр А. Поливанов, - Тогда как они стреляют из орудий чуть ли не по одиночкам, наши батареи вынуждены молчать даже во время серьезных столкновений. Благодаря этому, обладая возможностью не пускать в дело пехотные массы, неприятель почти не несет потерь, тогда как у нас люди гибнут тысячами»[26].
* * * * *
* * * * *
[1] Из выступления А. Поливанова на Совете Министров 6 августа 1915 г. (Цит. по: Яхонтов А. Н…, с. 52.)
[2] Киган Д… с. 215.
[3] Киган Д… с. 237.
[4] Киган Д… с. 218.
[5] Гофман М…, с. 71.
[6] Рассчитано на основании данных: Зайончковский А.М…, с. 866-867.
[7] Цит. по: Яковлев Н.Н…, с. 206.
[8] Маниковский А.А…, с. 266.
[9] Переписка Николая и Александры Романовых, т. 3. М.-Пгр., 1923, стр. 53. (Цит. по: Дякин В.С…, с. 70.)
[10] Маниковский А.А…, с. 267.
[11] Деникин А. И… т. 1, с. 30-31.
[12] Маниковский А.А…, с. 433.
[13] Маниковский А.А…, с. 514.
[14] См. например, телеграмма Н. Янушкевича начальнику ГАУ от 29 августа 1914 г. (Маниковский А.А…, с. 490).
[15] Маниковский А.А…, с. 491.
[16] Шаров П…, с. 27.
[17] Маниковский А.А…, с. 589; Барсуков Е.З…, с. 150.
[18] Цит. по: Маниковский А.А…, с. 590.
[19] Н. Янушкевич - В. Сухомлинову 11.сентября.1914 //Красный Архив. 1922. №1 (1), с. 249. http://istmat.info/node/31111
[20] Маниковский А.А…, с. 493.
[21] Переписка Николая и Александры Романовых, т. 3. М.-Пгр., 1923, стр. 53. (Цит. по: Дякин В.С…, с. 70.)
[22] Чернов В.., с. 160; См. так же: Начальник штаба Верховного главнокомандующего ген. Н. Янушкевич – министру финансов П. Барку (Барк П.Л…, т.1, с. 427).
[23] Цит. по: Яковлев Н. Н..., с. 138-139.
[24] Людендорф Э.…, с. 154
[25] Людендорф Э.…, с. 121
[26] Заседание 16 июля 1915 г. // Яхонтов А…, с. 15.